Она сделала вид, что не заметила, и, срочно извинившись перед своими собеседниками, направилась к юбиляру.
– Какие люди! – пьяно закричал тот и полез целоваться. – Сашечка, ты у нас как солнышко!..
Наскоро проговорив слова поздравления, Александра незаметно выскользнула из зала. Вечер был вконец испорчен. Тимур вызывал в ней отвращение, она не могла находиться с ним в одном помещении, дышать с ним одним воздухом…
И, самое ужасное, – он вызывал в ней страх.
«Нет, – убеждала себя Саша, садясь в такси, – ничего особенного, это просто подонок, каких навалом на свете, и у меня нет никаких оснований его бояться…»
Телефон зазвонил, едва она успела открыть дверь своей квартиры.
– Костенька, сынок, – продребезжала трубка, – не обижай дядю Тимура! А то дядя Тимур может и рассердиться!
Саша швырнула трубку. Но она уже понимала, что просто так она не отделается.
Спустя пару дней она нашла в почтовом ящике конверт без подписи. С плохим предчувствием Александра вскрыла его: там лежал вырезанный из газеты заголовок какой-то статьи, гласивший: «Как поступают с предателями?» У Александры все поехало перед глазами. Она больше не пыталась себя убедить, что не боится Тимура, – она его боялась.
Тимур больше не появлялся в поле ее зрения, но зато «заговорил» ее почтовый ящик. Следующий день принес новый конверт с очередным заголовком: «Мафия не знает милосердия».
В течение недели она получала белые неподписанные конверты с вырезками из газет: «Преступление и наказание», «Беспредел: убивают за малейшую провинность», «Братки не шутят», «Не пощадив ни женщин, ни детей» – и так далее и так далее в том же духе.
Страх стал постоянным спутником Александры. Она было решила пойти к Андрею и рассказать о своей статье под псевдонимом, но…
Но в голову лезли заголовки: мафия не знает милосердия, как поступают с предателями…
Что нужно было Тимуру, Александра себя не спрашивала: она была уверена, что ему нужен реванш. Она не просто отказала ему, нет – она его унизила, она его отвергла, она поставила его в смешное положение; она смотрела на него с нескрываемым презрением, она язвила на его семинарах, она пускала по рукам карикатуры на него, одна из которых попала однажды Тимуру Рустамовичу в руки… Александра помнила, как он тогда долго смотрел на Александру потемневшим взглядом, в котором было что-то странное, тяжелое…
Как любовь мазохиста, который испытывает боль и наслаждение, смешанное одновременно с поклонением…
Как любовь садиста, который лелеет то мгновенье, когда предмет его обожания попадет к нему в руки, окажется в его власти, и тогда можно будет осуществить все то, что долго грезилось безумными бессонными ночами…
Преподаватель марксистско-ленинской философии мог уничтожить студентку Александру Касьянову, он мог выгнать ее из университета – и она, честно говоря, с ужасом ждала именно таких последствий своего дерзкого поведения. Однако он ее не выгнал. Он больше не пытался к ней приставать, только смотрел на нее своим тяжелым странным взглядом – и все.
Но Саша не забыла этот взгляд. И теперь она была убеждена: для Тимура наступил час реванша. Он уверен, что сумеет ее сломать, заставить приползти к нему, униженную, согласную на все…
Это было невыносимо. Александра не находила выхода. В редакции ей сказали, что какие-то люди настоятельно желают узнать, кто скрывается под псевдонимом «Завьялов». Александра понимала, что это происки Тимура… Но от этого ей было не легче. Ее мучило ощущение, что вокруг нее все теснее сжимается кольцо…
Последней каплей в чаше ее страха был новый конверт, на этот раз большой, подписанный «Константину Касьянову и Александре Завьяловой».
В конверте лежали обе ее статьи – о Версаче и о Корсакове, с ярко-желтыми полосками маркера. В обоих текстах были выделены все места стилистических совпадений, несомненно, указывавших на одно и то же авторство…
Там же лежал красивый квадратик белого картона, с розами по бордюру, на котором значилось:
«Уважаемые господа журналисты приглашаются пожаловать на чашечку кофе в удобное для них время по адресу…»
Следовал пригородный адрес.
«…Извольте позвонить по телефону… и уточнить удобное для господ журналистов время».
Реми появился на Смоленке около пяти. Он как-то неловко потоптался на пороге, словно видел эту квартиру первый раз, потянул носом воздух, и лицо его приняло, как показалось Алексею, растроганное выражение.
Кис не ошибся: погрузившись в атмосферу его холостяцкой квартиры, пахнувшей табаком и пылью, небогатой и не очень-то прибранной, Реми вдруг ощутил прилив какого-то умиления… В этом кусочке земного пространства размером в каких-то восемьдесят квадратных метров было заключено, как в волшебном сосуде, тепло неподдельных человеческих отношений. Глядя на встрепанного Алексея, чьи курчавые непокорные волосы, взъерошенные в раздумье пятерней, комично торчали в разные стороны, чьи глаза были устремлены на Реми с беспокойством, Реми почувствовал прилив благодарности до спазма в горле – за это беспокойство, за этот вопрошающий взгляд, за готовность разделить любое чувство, мысль или проблему, которую ему может выложить Реми…
Осознав, что он подозрительно замер на пороге, а глаза его странно заблестели влагой, Реми быстро прошел в кухню, роняя в оправдание на ходу: «Устал. Знаешь, не очень много пришлось спать сегодня ночью…»
– То-то я смотрю, ты осунулся… Даже загар твой как-то полинял за эти дни. Я уж было подумал, что эта проклятая страна на тебя так влияет – мы тут все озабоченные… Но если это от сегодняшнего недосыпа – то все в порядке! Я всегда ратую за озабоченность, если это озабоченность – сексуальная! – хохотнул он. – Где ты пропадал весь день?
– Сейчас расскажу, дай допить… – Реми набрал полный стакан из-под крана и, опрокинув голову, шумно заглатывал холодную воду. – А ты как провел день, что ценного накопал?
– Я на Ленинском был…
– А я на даче…
– Ты знаешь, что я обнаружил?..
– А Ксюша, знаешь, едва не влипла в новую историю!..
Проговорив одновременно минут пять, детективы утихли, уставившись друг на друга.
– Давай по очереди, а? – предложил Кис. – Начинай! – великодушно уступил он.
– Ты начинай, – устало соперничал в любезности Реми, – а то у меня долгая история.
Кис ломаться не стал и быстро отчитался о своем бесплодном броске на Ленинский и о статье под псевдонимом.
Выслушав Киса, Реми заметил, что на роль убежища для секретных документов наиболее реальной кандидатурой ему представляется дача, по той простой причине, что Паша с Варей что-то об этом знают. Во всяком случае, у него, у Реми, сложилось именно такое впечатление.
– Ты прав, кажись… – задумчиво почесал в затылке Кис. – Тогда… Знаешь что? Надо там делать не осмотр, как мы с тобой сделали, а настоящий обыск. Борис – или кто там за ним стоит – рассуждал, видимо, как и я, и на Ленинском они весь дом перевернули. А на даче смотрели поверхностно… Надо будет у него парней попросить для обыска – одни мы с тобой там трое суток просидим. А что насчет «Константина Завьялова» думаешь?
