Книга Роль грешницы на бис, страница 12. Автор книги Татьяна Гармаш-Роффе

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Роль грешницы на бис»

Cтраница 12

Она молча ворошила его волосы, время от времени наклоняясь, чтобы поцеловать его в макушку. Жест более чем рядовой, обыденный, но разве существуют жесты, разве существуют слова, чтобы выразить то чувство, от которого прерывается дыхание и на глаза наворачиваются слезы, как от боли?

Это было одно из тех мгновений любви, которые перерастают в вечность, когда любовь затопляет все пространство, принимая размеры космоса. Казалось, чувство рождено не их душами и не им принадлежит, а, напротив, их души влетели в то измерение, где обитает колоссальная энергия любви, катастрофически несоразмерная с человеческими силами. Ее невозможно было выразить, невозможно излить до конца в любом, даже самом отчаянном и страстном соитии, – все равно она не иссякала, отягощая душу и тело нерастраченным, хоть и сладостным грузом. И тогда легкие начинали захлебываться от невозможности дышать, тогда сердце грозило остановиться, не в силах справиться со счастливой тяжестью чувств, от которых не было ни спасения, ни хотя бы облегчения.

И потому эта вечность не могла длиться. Требовалось срочно выйти из нее, вернуться на землю, положить конец космическим перегрузкам. Сказать что-нибудь простое, например: «Проголодался?» И заняться ужином.

Когда-то Александру преследовало одно и то же видение на грани сна: она летит в пропасть. Пропасть была бездонной, полет был долгим, но всегда наступал момент, когда страх заставлял ее прекратить падение усилием сознания.

Однажды она решила дать себе упасть до конца. «В конце концов, – сказала она себе, – на самом деле я ведь спокойно лежу в своей постели и никуда не падаю. Чем я рискую?»

И когда очередное ощущение падения настигло ее в момент засыпания, она не позволила сознанию от него сбежать и продолжала падать, падать, падать… И вдруг отчетливо поняла, что еще чуть-чуть – и она умрет. Как, почему – Саша не знала, но стало абсолютно ясно, что дальше организм не выдержит. Там, внизу, ее ждала смерть.

Странно, но после этого открытия падения прекратились.

Вот и сейчас, ведомая спасительным инстинктом самосохранения, Александра заставила себя вынырнуть из огромного, смертельного по силе космоса чувства, оторвала Алексея от своих колен, взяла его лицо в руки, спросила:

– Ты голоден?

– Голоден, чертовски голоден! Сашка, как хорошо, что ты здесь. Пойдем в ресторан? Отпразднуем мое возвращение!

– Да тебя только два дня не было! – со смехом ответила Александра.

– Так это же целая вечность, Сашенька…


…Александра не переставала изумляться насыщенности их чувств, каждой их встречи. Иногда она задавала себе вопрос: когда это закончится?.. Это почему-то всегда кончалось, у всех. Если вообще было.

Но у них все было не как у всех. И даже не как у них самих в другую эпоху, в другой жизни, которая называлась «до встречи»… Хотя что встреча? Ничего особенного, частный детектив со смешным прозвищем Кис явился однажды за правдой к ней и к Ксюше, младшей сестре Александры… [6]

Сестры тогда затеяли небольшой спектакль для завоевания красавца француза Реми, в которого влюбилась Ксюша. Да только розыгрыш обернулся кошмаром, сочиненный ими вымысел – жуткой правдой. Две неосторожные затейницы, легкомысленные авторши, как они полагали, водевиля превратились в персонажей, в действующих лиц нешуточной драмы, которая дальше стала диктовать развитие сюжета сама… А Реми и Кису из частных детективов пришлось перевоплотиться в спасателей и вытаскивать сестричек из смертельной опасности. Герои! Рыцари! Принцы на белом коне, черт побери…

Впрочем, для Ксюши Реми и впрямь оказался и героем, и рыцарем, и принцем, и сказка о спасении невинной принцессы увенчалась, как и положено сказкам, счастливой свадьбой в Париже…

Но Кис… Александра сразу почувствовала, что она ему нравится, – да кому же она только не нравилась? Это, что называется, «еще не повод для знакомства»! Более того, она его почти возненавидела: этот смешной, напористый, иногда неожиданно жестко-агрессивный детектив влез в ее жизнь, перетряхнул ее тайны, самые интимные, самые охраняемые – самые постыдные тайны… И себя, себя тоже возненавидела, увидев эти постыдные тайны при свете дня, на который этот чертов детектив их безжалостно вытащил… Понадобилось время, чтобы Александра оценила его. Сначала неожиданную деликатность, с которой он обошелся с ее секретами. Ощущение его бережного, ненавязчивого сочувствия… Родилось доверие, которое потихоньку превратилось в дружбу. Ну, дружба – она была относительной, Александра, как любая женщина, мгновенно учуяла, что детектив влюблен в нее. Но он молчал. Он был другом. И однажды Александра поняла, что ближе этого человека у нее никого нет. И лучше никого нет. И что она хочет иметь его всегда рядом.

Нет, она не признавалась ему в любви: она заставила в ней признаться его. Для себя же это слово Александра вычеркнула из лексикона – оно ничего не значило, оно было затаскано до дыр, до полной потери смысла. Под ним подразумевалось все, что угодно, – незначительная влюбленность или физическое влечение, им обозначалось кладбище давно умерших чувств, которые связывали большинство супружеских пар, – это слово не стоило и не означало ничего. Александра предпочитала говорить «хочу» – это слово, по крайней мере, было всегда честно. И она предложила Алексею союз, основанный на «люблю» с его стороны и на «хочу» – с ее. Неравный? О нет, этот самоуверенный нахал заявил ей, что непременно наступит день, когда она ему скажет о любви! Он нисколько не сомневался, что его любовь взаимна, и даже, кажется, особенно не печалился, что слово ему не довелось услышать!

Негодник, он был прав. Когда Алексея во время телепередачи в прямом эфире под дулом пистолета взяла в заложники некая юная обольстительная девица, когда он практически исчез из жизни Александры на две долгие недели, когда ей пришлось пережить тот убийственный страх потерять его навсегда, – вот тогда слово «люблю» и родилось, прорвав все лингвистические запреты ее сознания [7]

И оказалось, что с ним легче жить. Да, оно бедное, да, оно убогое, но все же не было другого слова в нищем человеческом языке. А вещь, которая не названа, – не существует: «Вначале было Слово»… С него началась жизнь, началось воплощение сущностей в предметы.

Но на пути амнистированного и легализованного слова неожиданно возникло непредвиденное препятствие: длительный запрет на него придавал теперь слову столь немыслимый, столь шокирующий вес, что она так и не отважилась произнести его вслух. Александра не раз представляла, как было бы радостно выдыхать его иногда на ухо Алеше. Но, увы, она уже хотела, но все еще не могла произнести слова о любви…


– Эй, ты о чем думаешь? Слышишь, пойдем ужинать в ресторан?

– Мне статью надо закончить, – с сожалением ответила Александра.

– Много еще?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация