Кис, взяв убийцу за шкирку, заставил ее подняться с постели Измайловой. После чего он произнес в полный голос:
– Ну что, поговорим, Света?
И с этими словами он стянул шапочку с головы пришелицы.
Ошибки не было: перед ним стояла Света, прачка Измайловой.
Он зажег в гостиной свет и подтолкнул Свету к креслам.
– Располагайтесь.
Она дернула плечом и упрямо уперлась на месте. Кис добавил, усмехнувшись:
– Советую воспользоваться возможностью посидеть последний раз в таком роскошном кресле. Скоро придется вам сесть совсем в другое место… И надолго, полагаю.
У Светы на глазах появились злые слезы, она прикусила губу, но все же присела на край кресла: сведенные за спиной руки мешали ей откинуться на спинку.
Вскоре к ним присоединилась Измайлова, уже одетая. Остальные спали: Кис решил, что будет лучше, если позже анализ установит наличие снотворного в крови у Нины и Ирочки. Да и суеты так было меньше – меньше опасности, что кто-то неосторожно испортит мизансцену. Посему детектив и договорился накануне с актрисой, что она не будет препятствовать им отведать ужин.
– Ну что ж, приступим, – объявил Кис. – Где записка Аллы Владимировны?
Света метнула на него изумленный взгляд:
– Как вы догадались?!
– А вы и вправду решили, что умнее всех, Света? Большая ошибка с вашей стороны – переоценивать свой интеллект на фоне дебилизма вашего сводного брата. Так где записка?
– Я пить хочу, – с вызовом заявила Света.
– В спальне Аллы Владимировны есть стакан с водой, вы его видели и даже в руки брали. Вам принести? – любезно предложил детектив.
Света только губы сжала в ответ. Измайлова смотрела на нее с внимательным, брезгливым недоумением, словно в ее руки неожиданно попалось диковинное насекомое.
– Какая записка, Алексей? – спросила актриса. – О чем речь?
– Ваша. Которую вы написали мне, – помните? – когда не хотели со мной встречаться… Ирочка не смогла мне ее передать, не нашла, так как записку выкрала Света.
– Но при чем тут записка?
– Что, вам и в голову не пришло? Не догадались? – вдруг зло усмехнулась Света. – В ее спальне записка! В шкафу, под бельем!
Кис попросил Аллу сходить за запиской, что та и сделала.
– Понятно, – сказал Кис, бегло глянув в текст и убедившись, что именно об этой записке идет речь. – В кармане она бы помялась. А в качестве предсмертного письма мятая бумажка выглядела бы сомнительно… Вы и впрямь неплохо соображаете, Света.
– Что значит «предсмертного»? – поразилась Алла.
– Вы помните ее текст? «Вы прочитали мой дневник и все поняли. Объяснения излишни…» Теперь вообразите, что рядом с вашим хладным трупом лежит дневник, а рядом с дневником – эта записка. В дневнике подробно описаны весьма интимные подробности, но, главное, из него видно, как вы презирали и ненавидели упомянутых в нем мужчин… Большая часть из которых уже пала от отравленной иглы. После прочтения вашего дневника смысл записки вполне недвусмысленно читается таким образом: я убила этих ненавистных мне людей, «вы», то есть следствие, «все поняли», излишне даже объяснять: это я, Алла Измайлова, им отомстила. В стакане, несомненно, находится сильнодействующий яд – то-то Света не захотела из него водички выпить! И тогда следствие приходит к следующему заключению: вы их ненавидели, вы решили всем отомстить и затем уйти из жизни самой. Всем отомстить вам не удалось – слишком много мер было принято для безопасности випов, – и посему вы решили уйти из жизни теперь, не доведя месть до конца, осознав, что это тупик…
– Но это бред!
– С вашей точки зрения, несомненно, бред, Алла Владимировна. Но со стороны в этом есть определенная логика, ведь я и сам подозревал вас в какой-то момент. И психологически «ваш» жест, то есть убийства випов, можно было бы понять: вы сами дали хорошую базу, необъяснимо укрывшись от мира. Жили прошлым, перечитывали дневники, заново остро переживали то унижение, через которое прошли… И, перевалив за число «шестьдесят», вы решили, что вам больше не для чего жить. Больше нет ни творчества, ни аплодисментов, нет семьи и близких – ничего, никого… Так объяснил бы любой психолог эти убийства, приписанные вам, а затем и ваше «самоубийство»… Что же касается киллера, якобы нанятого вами, – ясное дело, что не вы лично гонялись за випами с отравленными иглами, в подобное никто бы не поверил! – то с вашей смертью возможность его вычислить сводится к нулю. И все концы в воду. Вот так примерно рассуждала Света… Правильно? – посмотрел на девушку Кис.
Она не ответила даже взглядом. Сидела, уставившись в пол, темные волосы свесились вдоль щек, отчего сходство с Юлей неожиданно усилилось. Кис почувствовал, как болезненно сжалось его сердце.
– И мы с вами, Алла Владимировна, при помощи нашего «радиоспектакля» вынудили Свету действовать срочно: я громогласно объявил, что передаю вас в руки следователей. И тогда бы вы стали недосягаемы для Светы, а ей ведь непременно нужно было вас убить! Вернее, инсценировать ваше самоубийство… Правда, я по доброте душевной дал Свете лишний день на подготовку: вряд ли она носит с собой каждый день лыжный костюмчик и яд. Да и дневники надо было принести и посоображать немножко… Да, Света? Вы слышали, как Алла Владимировна выпросила у меня лишний денек? Но он предназначался вам, Света. И вы его не зря потратили, вы моим щедрым подарком распорядились с толком: все успели продумать! Интересно, а вы бы догадались оставить отпечатки Измайловой на стакане с ядом?
– Я же не идиотка, – буркнула Света. – Уж приложила бы ее пальцы к стакану. Как только б она померла.
И Света с вызовом уставилась на актрису.
Алла вскинула голову и посмотрела ей прямо в глаза. Ее ноздри раздувались от гнева, но она неожиданно спокойно, даже мягко спросила:
– Что же я вам сделала, Света? Зачем вам понадобилась моя смерть?
– Что вы мне сделали? – вдруг повысила голос прачка. – Вы мне НИЧЕГО не сделали! Ничего из того, что были должны! Вы своего ребенка нам подкинули, вы от него избавились, как от шелудивого щенка! Только что в ведре не утопили, по жалости, да? Чистенькие ручки хотели иметь? А то, что жил он как собака безродная, так вы уже про то не знали и знать не хотели!!! Вы обещали деньги, но платили милостыню! А потом и вовсе платить не стали! А вы – вы так богаты, что мы все могли на золоте жрать и ср…ь, а мы из мисок железных ели да в сортир на двор ходили, даже в зиму, когда задница леденеет на морозе, а писи в сосульку превращаются! Ваш сын в дырку чуть не провалился, чуть в говне не захлебнулся – я его своими руками из дырки вытаскивала, пока мамка не прибежала, вся в какашках перемазалась, уж про него не говорю, весь день отмывали! А воняли мы еще неделю!!! А ведь он мог в золотой тепленький горшочек ходить, и нянька бы ему попу вытирала, да не газеткой небось! В душистой ванночке купала бы! С серебряной ложечки кормила бы! Да и нам бы всем могло перепасть! Но только жалко тебе было денежек для собственного сына и для той семьи, – перешла на хамское «ты» Света, – которая ему стала родной, потаскуха! Тебе нужно было по мужикам шляться, мешал ребеночек, да на блядки ходить?! – выкрикивала она, и Кис порадовался, что остальные обитательницы квартиры крепко спят под действием снотворного.
