– Завести любовника. Мне бы такое в голову не пришло!
– Однако было время, когда ходили слухи о вас и Эмиле Жирардене…
– Пустое. Как говорили в Средние века, он «молил меня о любви», но я его отвергла. Сравните его с Александром, и вы поймете почему. Мой муж красив, как греческий бог.
– А вы уродина?! Да откройте же глаза, черт возьми! Посмотрите вокруг! Может быть, вы заметите, сколько мужчин на вас смотрит? Я не в счет, я старик и люблю вас как дочь.
Лаура неожиданно рассмеялась.
– И как дочери даете мне такие советы?
– Не задумываясь ни на секунду, коль скоро она выполнила свой долг и родила мужу прекрасных детей. А теперь давайте посмотрим, оставили ли нам многочисленные Бонапарты хоть каплю шампанского, чтобы выпить за здоровье будущих супругов, а потом отправимся в объятия старика Морфея. Завтра нам предстоит прожить длинный день!
Вернувшись в замок, где одно за другим гасли окна, как в парке фонари, Лаура стала ждать Жюно, но, как оказалось, напрасно. Не дождавшись, она нашла в себе мужество не показывать своего горя. Только де Нарбонн и Аделина, знавшие ее как никто, догадывались, какие муки ее терзают. Аделина, прожив с Лаурой долгие годы, угадывала каждую ее мысль, каждое чувство. Де Нарбонн, сын Возлюбленного
[14]
, проведя немалую часть своей жизни в тени трона, научился смягчать крайности компромиссами, и теперь искал для Лауры, к которой был нежно привязан, самый безболезненный выход из обидного и опасного положения, в какое ее поставил эгоизм Каролины. Что будет, если император узнает о скандальном отъезде Жюно? А если узнает непредсказуемый, бурный Мюрат, учившийся, как и Жюно, под канонаду революционных пушек? Граф де Нарбонн пообещал себе, что будет настороже.
Тревожилась и Полина. Наполеон называл сестру Паганетта
[15]
за ее бурный темперамент, но она умела сочувствовать тем, кого любила. Любовная история, происходящая на ее глазах, не давала ей покоя, и в шесть часов утра она «поскреблась» в дверь подруги, когда вошла, то увидела ее в роскошной ванне черного мрамора, утопающей в душистой пене, из которой виднелась только голова, завернутая в полотенце, словно тюрбан, чтобы не намочить волосы. Полина вздохнула с облегчением.
– Слава тебе, господи! Ты не лежишь поперек кровати с лицом, опухшим от слез, терзая зубами подушку!
Обманутая жена в ответ рассмеялась.
– Скажи, пожалуйста, какой мне прок, если все узнают о моем отчаянии? Есть такие, что порадуются. И первая – ее императорское высочество великая герцогиня Берга. В моем положении только два выхода: или впасть в отчаяние и умолять господа, чтобы он сжалился – а я ненавижу жалость! Или засучить рукава, вооружиться и броситься в схватку с врагом!
– Я хочу предложить тебе третий. Ты молчишь и все прощаешь.
– Ты так делаешь?
– Никогда! Это путь слабых и беззащитных. Подвинься чуть-чуть, пожалуйста, я тоже хочу окунуться в пену
[16]
. Маринад мне кажется жутко соблазнительным!
И Полина, не дожидаясь приглашения, скинула рубашку, обнажив красоту, запечатленную для вечности Кановой
[17]
. Однако Лауре не были страшны даже такие сравнения, и она с удовольствием протянула подруге руку, помогая влезть в ванну.
Если бы Лаура слушалась только своего горя – а оно было таким горьким! – она после ванны улеглась бы в постель и приняла снотворное, чтобы больше ни о чем не думать. Но она прекрасно знала, что, проснувшись, встретит те же печали, а значит, лучше посмотреть правде в глаза, подготовиться и ринуться в атаку. Что ей теперь император? Что папа римский? Врага надо было уничтожать на его собственной территории. А значит, быть ослепительной, то есть во всеоружии, и выбрать среди поклонников того, кто придаст ей еще больше блеска. Она должна победить! Или умереть… Альтернатива пока еще не казалась ей привлекательной. Так почему, собственно, не последовать совету, который дали ей два ее лучших друга? Завести любовника в любом случае приятнее, чем тонуть в слезах и скрипеть зубами.
А Жюно? Он для нее больше не существует. Что дальше? Будет видно!
Когда подруги встретились в свите будущих супругов, Полина изумленно раскрыла глаза, залюбовавшись Лаурой: алое платье и каскад рубинов и бриллиантов. У нее даже дыхание перехватило, и с притворным гневом она ей шепнула:
– Я же говорила, бери любовника, но не моего! Ты неотразима!
– Для начала нужно знать, кто здесь твой, – улыбнулась Лаура. – Вот этот последний паладин красавец маркиз де Балинкур?
– Откуда ты узнала?
– Нетрудно догадаться, – улыбнулась Лаура. – Он пожирает тебя глазами.
– И пусть продолжает пожирать. А теперь отправимся женить моего милого братца!
[18]
Подруги расстались. По губам мадам Жюно пробежала легкая улыбка, она увидела, что Балинкур, заметив, что разговор о нем, подкрутил ус, послав им скромный знак привета и соблазнительную улыбку.
На мостовые Парижа высыпал народ. В церквях звонили колокола, люди смеялись и распевали песни. Свадьба в императорской семье стала главным праздником в череде других, которые начались после возвращения домой императора и Великой армии. Все праздновали долгожданный мир, подписанный Наполеоном с царем Александром I на плоту посреди Немана. Мир, обозначивший границу огромной империи, завоеванной французами, освободивший Польшу от тяжкого русского гнета и разделивший на части Прусское королевство, несмотря на слезы прекрасной королевы Луизы, чья красота не спасла ее государство.
Поначалу император собирался праздновать свадьбу своего брата в Фонтенбло. Вполне возможно, там было бы гораздо приятнее – знойный август заканчивался, и торжество в прохладном парке порадовал бы всех. Но Наполеон ни за что на свете не лишил бы свой народ участия в великолепном празднестве, которое было важным политическим событием и скрепляло связи. И он выбрал помпезный Тюильри, приказав наполнить парк вокруг цветами.
– Я бы выбрала Фонтенбло как более семейное, уютное, – отважилась без большой уверенности высказать свое мнение императрица Жозефина.
У Наполеона, который все уже решил, на все был ответ.
– В Фонтенбло мы поедем отдыхать после праздника, а сейчас женится мой брат-король, и женится на принцессе королевской крови. Хочу, чтобы ты предстала пред нами во всем великолепии.
