– На вашем месте я не стал бы здесь говорить об этом, – тихо проговорил де Нарбонн, взглянув на Лауру и почувствовав, что в ней снова вспыхнул гнев. – Вам не кажется, что настало время попросить прощения? Впрочем, я оставлю вас и пойду немного поразмять ноги.
Граф де Нарбонн оставил супругов наедине выяснять свои отношения. В гостиной воцарилась тишина. Наконец Жюно осторожно спросил:
– Ты ведь не очень на меня сердишься, правда?
– Поставь себя на мое место. Ты нашел оригинальный способ поблагодарить меня за то, что я подарила тебе сына! Но… Но если ты ее любишь…
– Да как ты могла подумать?! – воскликнул он, задумавшись на секунду. – Никто не может занять твое место в моем сердце! Она… Это совсем другое. Она … заворожила меня. Возможно, потому что «его» сестра…
– А она? Неужели выйдет сухой из воды?
– А что он может ей сделать?
– Она спесива донельзя. Он мог бы поставить ее на место.
– Не выйдет. Она и его вполне может послать куда подальше. Другое дело, если бы узнал Мюрат…
– Мне бы надо было научиться владеть шпагой… или саблей! Как подумаю, что постоянно должна кланяться и прибавлять к каждой фразе «ваше императорское высочество» по отношению к женщине, которую я видела за корытом и которая теперь откровенно надо мной издевается!
Лаура направилась к двери, но Александр остановил ее, обнял и прижал к себе.
– Прости меня, мое сердечко! Умоляю! Ты поверишь, если я скажу, что только стыд удерживал меня в Париже последние дни! И вот-вот я тебя снова потеряю, потому что через две недели должен отправляться в Бордо! Как ни дико тебе покажется, но не сомневайся в моей любви, Лоретта! Каролина значит для меня не больше, чем «сестренки», над которыми ты смеешься!
– Нет, тут все по-другому! Ты сам признался, что она «его» сестра. Этим все сказано. Поставим точку.
Лаура заметила, что плачет, только тогда, когда Александр слизнул с ее щеки слезинку.
– Прости меня, – повторил он, уткнувшись ей в шею и крепко прижав к себе. – Не будь суровей императора. Он объявил мне о наказании, а потом сказал, что не будет напоминать о моей ошибке и карьера моя не пострадает.
Александр так жадно целовал ее, что страсть его не могла быть притворной… Но муж постоянно возвращался к «нему», к «Коту в сапогах», господину всех судеб, и Лаура решила съездить и повидать его величество императора. Нужно, чтобы его императорское ухо выслушало кое-какую правду.
На следующее утро, не будя мужа после ночи, какими он радовал ее до появления Каролины, Лаура немалое время посветила своему туалету. Нарядилась она в белое платье из плотного шелка, сверху надела голубой бархатный спенсер и такого же цвета накидку на белокипенной подкладке из муслина, а на голову – маленькую белую шляпку с голубым атласным бантом. Не забыла приколоть три розы. Белые атласные туфельки и белая атласная сумочка дополнили туалет. Аделина, взглянув на свою элегантную госпожу, в восторге всплеснула руками:
– Мадам сегодня утром обворожительна! Как обидно, что она запретила будить генерала!
– А как себя чувствует господин де Нарбонн?
– Тоже спит. Думаю, проснутся, чтобы пообедать вместе, а значит, скучать не будут.
Лаура, опасаясь, как бы кто-то из них не проснулся и не попытался ее задержать, поспешила выйти из дома. Карета стояла у крыльца, она быстренько села в нее и крикнула кучеру:
– В Париж, Жером!
– Париж велик!
– Там видно будет. Для начала мы едем к княгине Боргезе!
Погода, по счастью, стояла превосходная, и Лаура укрепилась в своем намерении: она во что бы то ни стало должна повидать императора! После того как она отмела все обиды, которые причинил ей Александр, она поняла, что слишком любит мужа, чтобы позволить «Коту в сапогах» играть со своим страстным обожателем, как играет подзаборный кот с невинной мышкой. И если был при дворе человек, который всегда знал, где можно найти Наполеона, то это была Полина, Паганетта, чьи выходки так забавляли ее великого брата… Или выводили из себя. Лаура почти не сомневалась, что вместе с Полиной ее примут, в каком бы настроении ни находился император.
Княгиня Боргезе занимала особняк Шарост, один из самых красивых особняков на улице Фобур-де-Сент-Оноре
[24]
. Только этот особняк и еще Елисейский дворец стояли в парках, что спускались к улице, получившей название Шан-Зэлизэ. В чудесном особняке Полины всегда толпилось множество посетителей.
Полина, императрица Жозефина и мадам Жюно были самыми элегантными женщинами Парижа, и в ее прихожей всегда дожидались самые разные поставщики, среди которых сиживали и Леруа, знаменитый портной, и Нито, ювелир, и многие другие представители цехов, изготавливающих предметы роскоши. Их предложения рассматривала фрейлина Полины мадам де Барраль, а отобранные ею вещи поступали к камергеру. Эту должность занимал обычно красивый молодой человек, допущенный ко двору и совмещавший дневные обязанности с ночными, будучи любовником Полины. По последним слухам, камергером Полины стал неотразимый маркиз де Балинкур. Княгиня говорила, что у него самые красивые в мире ноги, а его белокурые усы самые шелковистые. Но в это утро Балинкура в особняке не было.
В качестве близкой подруги – члены семьи находились ступенью ниже – Лаура имела свои привилегии: она поднялась сразу в великолепную Красную комнату, пропустив впереди себя мадам де Барраль, чтобы та о ней доложила. Не прошло и секунды, как Лаура очутилась в объятиях заливавшейся слезами Полины. Поток слез не заливал пламени ее гнева.
– Ах, душенька! – восклицала Полина. – Тебя-то я и ждала и уже собиралась послать за тобой! Но не надеялась увидеть раньше полудня! Хоть твой Ренси великолепен, но он все же деревня. И жить в забытой богом дыре очень скверно с твоей стороны.
– Господи, мадам! Что могло случиться с вашим императорским высочеством? – принялась расспрашивать Лаура, мгновенно перейдя на придворный язык в присутствии фрейлины Полины.
– Кошмарная несправедливость! Гадость! Эта ведьма Жюли Клари
[25]
посмела при помощи Наполеона отобрать у меня моего камергера! Она заявила, что маркиз де Балинкур слишком значительная персона, чтобы служить государыне герцогства Гвасталла, государства игрушки, величиной в несколько квадратных лье, тогда как она, королева Неаполя, имеет на него гораздо больше прав! И мой царственный брат встал на ее сторону! Как? Как он мог это сделать?
