– Моя жена может мне не поверить…
– Ну, если вы при каждой… шалости клянетесь, что такое больше не повторится…
– Я не об этом. В общем-то ничего страшного, если и вы тоже узнаете, я знаю, вы не способны болтать об этом направо и налево.
Жюно наклонился, взял черную двууголку с белыми перьями и надел ее.
– В этом письме я признаюсь жене, что природа отомстила за нее. Я оказался не способен к близости с Каролиной. Сейчас она в страшном гневе против меня. И если пожелает сплетничать о моем фиаско, то все будут смеяться надо мной.
Де Нарбонн удачно справился с желанием рассмеяться.
– Я бы очень удивился, если бы Каролина стала сплетничать. Чем гордиться женщине, если мужчина, известный своими любовными подвигами, остался с ней холоден как лед?
– Она чуть с ума не сошла от ярости. И мне кажется, она способна на все…
– Даже пожаловаться супругу, а потом императору? Думаю, что нет, так что успокойтесь. А вот ваша Лоретта способна, как всегда, вам посочувствовать. Потому что, если любишь всерьез… Она у вас удивительная женщина. Поезжайте спокойно. В моем лице вы обрели надежного защитника… Но берегитесь, если вы опять запутаетесь в силках вашего скверно воспитанного высочества!
– Храни меня бог! Мне трудно будет позабыть ее лицо при нашей последней встрече! Спасибо вам, де Нарбонн! Вы настоящий друг, и хотелось бы встречать таких почаще.
С этими словами Жюно обнял и поцеловал де Нарбонна и чуть ли не бегом вернулся к своей карете, что ждала у крыльца. Сел в нее и уехал.
Де Нарбонн больше не ложился. Он позвал камердинира, занялся своим туалетом и распорядился, чтобы приготовили кабриолет. Он тоже спешил. Спешил к своей любимице. Бедная девочка! У нее украдена ночь любви перед долгой разлукой! Как она, должно быть, страдает. Мысль о страданиях Лауры очень огорчала старого дворянина.
И еще он был благодарен Небу, что не должен тревожиться о здоровье матушки. Графиня де Нарбонн-Лара в этот час крепко спала в своем особняке в Версале. Ее болезнь была всего лишь удобным предлогом, чтобы уехать пораньше.
Де Нарбонн радовался завтраку в Ренси. Да и погода обещала быть хорошей. Лаура уж наверняка не приглашала сегодня гостей, так что никто не помешает утешениям, которые граф уже проговаривал про себя.
В Ренси де Нарбонна удивила гробовая тишина. Такая тишина бывает у постели тяжелобольного. За оградой замка кипела обычная деревенская жизнь, а в замке не слышалось ни шороха. Слуги, обутые в фетровые туфли, бесшумно скользили по паркету.
У дверей графа встретил главный дворецкий, лицо у него было скорбное, будто на похоронах.
– Господи! Да что с вами такое? Неужели кто-то умер?
– Прошу господина графа позволить мне выразить ему почтительное удивление по поводу его недоумения. Господин граф не может не знать, что господин генерал в настоящий момент направляется в Португалию, чтобы занять ее и…
– Минуточку! Кто вам сказал подобную нелепицу? Генерал уехал в Бордо, чтобы возглавить там корпус Жиронды. В Бордо, а не в Порто! Вы все перепутали! Впрочем, это не имеет значения. Скажите лучше, где ваша хозяйка?
– Как только приехала, закрылась у себя в комнате и запретила себя беспокоить.
– Могу ее понять. Позовите мне Аделину. Я буду ждать ее в библиотеке.
Де Нарбонн едва успел устроиться в кресле, как вошла камеристка. На ее лице, обычно таком спокойном, были заметны следы недавних слез. Граф ласково улыбнулся Аделине:
– Неужели все так плохо?
– Хуже и быть не может, господин граф! Я еще никогда не видела мадам в таком состоянии.
– А возможно повидать ее? Или она сейчас спит?
– Как бы я хотела, чтобы она поспала!
Лакей распахнул дверь, и в библиотеку вошла Лаура.
– Я слышала, как вы подъехали. Пойдемте ко мне, де Нарбонн!
Граф молча последовал за ней, испуганный ее видом. Лаура, судорожно кутавшаяся в красную с золотом кашемировую шаль, казалась тенью самой себя. Бледная, со следами слез, с опухшими глазами, из которых они снова готовы были потечь, с длинными распущенными волосами она была воплощенной трагедией, Федрой и Андромахой, ждущей от богов только смерти.
Они вошли в просторную спальню Лауры, ставни были закрыты, но де Нарбонн поспешил открыть их и впустить солнце. Лаура села в ногах кровати, указав де Нарбонну на одно из кресел, обитых золотистым шелком. Без вежливых предисловий, Лаура сразу спросила:
– Как себя чувствует ваша матушка?
– Лучше. Тревога была безосновательной. Я спросил бы вас, как вы, если бы ответ не был написан большими буквами у вас на лице. И признаюсь, ответ меня пугает.
– Как мило с вашей стороны тревожиться обо мне, тогда как некоторые…
– Постойте, не продолжайте. Некоторые отправили меня к вам. Или почти что так.
– Что вы хотите сказать?
– Что меня подняли с постели еще до света, хотя я и сам бы приехал к вам. Не скрою, что не ждал ничего хорошего от вашего «семейного» вечера, но, увидев вашего мужа, понял, что случилось что-то серьезное, и догадался, что именно.
– Догадаться нетрудно, если знать и его, и Каролину.
– Дело не в этом… Дело в том, что ничего, собственно, не было!
Опустошенная, измученная Лаура никак не откликнулась на его странные слова. Потом все-таки спросила:
– Что вы имели в виду? Я не поняла.
– Что же тут непонятного? Ничего не было, – повторил он и достал из кармана письмо Жюно. – Из него вы узнаете больше.
Держа кончиками пальцев записку, он протянул ее Лауре, но она не взяла ее, взглянув с гневным презрением.
– Что еще он там навыдумывал?
– Выдумывают, но не такое. Дайте себе труд прочитать.
Жюно приехал к Нарбонну, едва занялся день… Стоило хотя бы взглянуть, что написано в записке… Короткой, всего в несколько строк…
«Я хотел только сказать тебе, что природа за тебя отомстила. Я внезапно посмотрел другими глазами на эту женщину и не смог к ней прикоснуться. Простишь ли ты меня? Я хочу, чтобы ты знала, что ни минуты не сожалел о холодности. Уверен, что никогда никого не любил, кроме тебя!.. Александр».
Короткая записка, но Лаура читала ее и перечитывала, стараясь понять, вникнуть в смысл. И когда наконец подняла глаза, в них застыл недоуменный вопрос, который она и задала тихо и недоверчиво:
– Это может быть правдой?
Обрадованный исчезновению горькой складки у губ, де Нарбонн рассмеялся:
– Раз уж вы настаиваете, расшифруем загадку. Жюно написал вам, что, вопреки жажде Каролины, он не смог ответить ей. В обычной жизни подобные случаи проходят без последствий, но мужчины стараются их скрыть. Но этот случай особый, и Жюно рискует многим.
