Глава 6
По заслугам
– Что общего у Каролины с Меттернихом? – Вопрос вырвался у Лауры непроизвольно, она даже не успела сообразить, какие он может повлечь за собой последствия.
– Как что? Разве непонятно? Жюно у черта на рогах, а Меттерних слегка похож на него. А тебе теперь придется быть осторожнее.
– Мне? Не вижу, в чем.
– Не видишь? Значит, мне показалось. Меттерних интересный мужчина, вся беда в том, что он посол Австрии… Побежденной Австрии, что трудно пережить ее послу. Он разгоняет тоску, читая подряд все газеты, какие только может достать. Начиная с английских…
– Неужели их привозят даже сюда? – возмутилась Лаура.
– Твой вопрос не ко мне, моя радость! Спроси лучше де Нарбонна. Он дружит с Талейраном уже сто лет, а Талейран знает все, что творится в Европе. Будь я на твоем месте, я постаралась бы узнать, что все-таки пишут английские газеты…
– Непременно поговорю с де Нарбонном!
Серьезные темы долго Полину не занимали, и Лаура, любя ее и дорожа их дружбой, отложила их до будущих времен, пообещав себе тем же вечером написать да Нарбонну и попросить его приехать. Как только гостья распрощалась, она взялась за перо. Но ей помешал прискакавший из Португалии вестовой. На этот раз она получила только письмо. Едва распечатав его, Лаура уже испугалась: она поняла, в каком страшном волнении Жюно писал его: вместо красивых округлых букв она увидела какие-то каракули.
Вот что писал ей муж:
«Я только что получил письмо от Дюрока. Он просит меня от имени императора сделать выбор между моим постом первого адъютанта и постом губернатора Парижа, так как совмещать в дальнейшем обе эти должности не представляется возможным. Уверен, император знает, что выбор меня не затруднит. Жить ради императора и только ради него было всегда моим самым заветным желанием. И вот я буду с ним рядом, как в чудесные дни Итальянской кампании! Пусть он побережет свои милости для тех, кто его будет окружать. Вокруг него немало людей, жадных до титулов и почестей. Мне ничего не надо. От своего императора я жду лишь крепкого пожатия руки по возвращении из похода и еще разрешения никогда не покидать его. Этого достаточно, чтобы я стал самым счастливым человеком в мире. В день, когда я перестану быть его адъютантом, я вернусь в родную Бургундию и буду жить там со своими детьми».
Лаура задумчиво сложила листок и сунула его за кушак. Потом несколько раз прошлась туда и обратно по своей красивой гостиной, вдыхая пряный запах духов Полины. Она раздумывала, что ей делать. Сомнений не было: письмо было криком о помощи. Один почерк чего стоил! Сразу видно, в каком состоянии писал ей бедный Жюно. Значит, ее долг – успокоить мужа. А для этого нужно вновь получить аудиенцию и понять, что происходит на самом деле. Стало быть, нужно ехать в Париж, повидать императора и попросить у него объяснений. Хорошо бы он понял, что предложенный им Александру выбор невероятно жесток. Как можно выбирать между постом адъютанта, который Жюно так любил, потому что жил в тени своего кумира, и постом губернатора Парижа, одного из самых видных и завидных в империи?
Вполне возможно, виной всему приступ яростного гнева. Все знают и боятся подобных приступов Наполеона. Но какова причина?
Новости из Португалии радовали. Жюно покорил страну и ее жителей – не говоря о жительницах, – почти не понеся потерь. Император должен был бы ценить это… Но Лаура попусту потеряет время, если будет пытаться наобум разрешить загадку. Важно было знать всю подноготную.
Одеваясь с большим тщанием, чем обычно, Лаура размышляла, к кому обратиться за помощью? С матерью императора Лаура виделась нечасто, к тому же Летиция обычно отказывалась вмешиваться в дела своего царственного сына. Полина горевала из-за красавца-камергера. А что до главных советчиков Лауры, то они пребывали у черта на рогах! Для генеральши Жюно не оставалось другого выхода, как ехать в Тюильри и просить об аудиенции, как просит любой придворный…
Два часа спустя она вошла в Тюильри и вызвала Мишеля Дюрока, обер-гофмаршала императорского дворца, с которым сохраняла дружеские отношения, хотя он не скрывал своей влюбленности. Лаура считала его одним из двоих самых приятных людей при дворе, первым был де Нарбонн. Дюрок отважно воевал во всех кампаниях, а теперь в его обязанности входило следить за порядком аудиенций императора. К нему и надо было обращаться, чтобы получить возможность увидеть Наполеона. Дюрок, хоть и был предан императору, как собака, однако никогда не скрывал своих мнений. Император и вся императорская семья ценили неистощимую любезность Дюрока, его твердый характер и элегантность. По рождению он был из дворян и принадлежал старинному роду Жеводан. Он умел отказать наглецам, не превращая их в непримиримых врагов.
Узнав, что приехала мадам Жюно и хочет поговорить с ним, Дюрок сам подошел к ее карете.
– Лаура! Какая счастливая неожиданность. В сумрачный день вы принесли нам солнечный свет!
– Сумрачный из-за погоды или из-за настроения императора?
– Погоду вы и сами видите. А настроение императора? Я назвал бы его герметическим.
– Могу я рискнуть и попросить аудиенции?
– Безусловно, если вы готовы подождать. Сейчас император беседует с ее величеством королевой Голландии.
Голос Дюрока дрогнул, произнося титул, и Лаура одарила его своей чарующей улыбкой. Она давным-давно жила в тесной близости с семейством Бонапарт и знала, что в 1802 году Дюрок и золотоволосая Гортензия де Богарне надеялись соединить свои жизни. Но Бонапарт потребовал, чтобы Гортензия вышла замуж за его брата Луи, и Жозефина добилась согласия дочери шантажом, заявив, что свадьбой с Дюроком Гортензия подпишет ее развод с Наполеоном. У Бонапарта и в самом деле были особые виды на этот брак: от брата и Гортензии он хотел получить долгожданного наследника. Сердце Гортензии было разбито. На свое несчастье она повиновалась, но Луи не стал ей хорошим мужем
[32]
. Спустя недолгое время Дюрок женился тоже, желая иметь наследников. Женился на дочери испанского посла, но в глубине души никогда не переставал любить Гортензию.
Лаура и Дюрок продолжали беседовать. Королева Голландии наконец покинула кабинет и подошла поздороваться к Лауре и поцеловать ее. Дюрок скрылся за дверью.
– Мама жалуется, что редко видит вас, – сказала Гортензия. – Ей недостает вашего умения радоваться жизни. Думаю, она не отказалась бы получить от вас рецепт.
– Не уверена, что смогу быть хорошим учителем. Особенно сейчас, – отозвалась Лаура с легким вздохом. – Но в любом случае, ваше величество…
– Никаких величеств между нами! Для меня ничего не изменилось со счастливых времен школы госпожи Кампан
[33]
. Вы знаете, как я часто ее вспоминаю!
