В кружке, собиравшемся вокруг императрицы, обычно бывала и Лаура. Она любила Жозефину и сочувствовала ей из-за стольких недоброжелательных родственников. Еще ей нравилось злить Каролину, которая в этом кругу не имела веса. Наполеон же, как всякий муж, чья совесть нечиста, одарял благосклонностью тех, кто выказывал его жене почтение и приязнь.
Ужин кончился, двери столовой распахнулись, и все придворные устремились в зал, торопясь узнать побольше о столь неожиданном возвышении. Когда де Нарбонн и Талейран подошли поздороваться с императрицей, возле нее стояли Лаура и госпожа де Ремюза.
– Мы надеемся, ваше величество соизволит принять наши поздравления с нововведением, которое воссоединит старую Францию с новой. Это достойное воздаяние за славу, которой эти люди овеяли Францию, – начал де Нарбонн.
– К сожалению, я не имею к этому ни малейшего отношения, – отвечала Жозефина. – И спрашиваю себя, как отнесется к этому сен-жерменское предместье и старинная аристократия?
– На этот вопрос ее величество может ответить сама. Разве виконтесса де Богарне не принадлежит к аристократии?
– Не настолько, чтобы чувствовать себя настоящей аристократкой.
– Неужели? Несмотря на гибель первого супруга на эшафоте? Несмотря на то что ваше величество избежало гибели только чудом?
– Только чудом, господин де Нарбонн, – согласилась мелодичным голосом креолка. – Я рада, что император наконец осуществил свой давний замысел, и осуществил его благодаря миру, заключенному в Тильзите. Рада и миру, и наградам.
– Вы можете поздравить и самого императора, – заговорила новоявленная герцогиня. – Он идет к нам, но вид у него не такой довольный, как нам хотелось бы.
– Вид у него крайне недовольный, – шепнула встревоженно Жозефина.
Заложив одну руку за борт жилета, другую за спину, Наполеон шел к ним по залу скорым шагом среди поклонов и реверансов.
– Тайеран! Ваш род известен со времен Гуго Капета, и вы тоже разобижены, как тут некоторые?
– Разобижен? С какой стати? Я теперь дважды князь, а княжества лишними не бывают. Разумеется, с бывшими князьями мы говорим на разных языках. Но что тут поделаешь? На войне как на войне.
– Надеюсь, мы теперь не воюем, – отважилась тихо сказать Лаура. – Или мне приснилось, что два государя сели по обе стороны стола на плоту посреди реки и решили подписать мирный договор?
– Так оно и было! Но договор наш касался континентальной Европы, а Англия, к несчастью, остров. Быть может, она поймет это яснее, когда ее ничего больше не будет связывать с Большой землей.
– А это возможно? – поинтересовался Талейран.
– Об этом мы поговорим в другой раз. Не будем докучать императрице и… госпоже герцогине д’Абрантес.
Новый титул, произнесенный его создателем, заставил радостно засиять глаза Лауры, и тень с лица Наполеона сбежала. Жозефина весело добавила:
– Я слышала, что ваш титул называют самым красивым.
Де Нарбонн поддержал императрицу.
– Я полностью с вами согласен, ваше величество! Как кстати Жюно завоевал этот португальский город! И вот теперь он герцог. Уверен, он будет рад.
Жюно пришел в восторг. Курьерам пришлось потрудиться, они ездили туда и обратно, так как герцог был всерьез озабочен своим гербом. Наконец остановились на следующем:
«Щит разделен на четыре части: в первой четверти – на черном поле три серебряных ворона, один вверху, два внизу, и три звезды, одна вверху, две внизу; во второй – на лазурном поле золотая пальмовая ветвь и серебряный полумесяц; в третьей – золотой кораблик на серебряном море, в четвертой – на черном поле золотой лев, держащий серебряную саблю. Надпись: главному герцогу империи».
Лавина титулов, обрушившаяся на головы прославленных полководцев, доставила немало хлопот геральдистам империи. Лауру забавляли заботы о гербе, но она не могла не внести своей лепты: не захотела серебряных воронов.
– Не обращайте внимания, – посоветовал ей де Нарбонн. – Мастер и без вас все знает. Уверен, что вороны – ошибка, там стоит – дрозды.
– Да, пусть лучше будут дрозды. А что до остального, то звезды, полумесяц, кораблик и пальмовая ветвь меня вполне устраивают, хотя я не понимаю, что они означают.
– Придется мне порыться в книгах, – вздохнул де Нарбонн. – Признаюсь честно, с годами я позабыл геральдику.
– Еще бы! Она такая сложная! Интересно, сколько страниц исписал император?!
– Не волнуйтесь! Уложился, как и Жюно в пять строк. Императрица в три. Больше всего написала ваша подруга Каролина, ей и тридцати трех не хватило. Зато Мюрат тоже уложился в три.
Лаура расхохоталась.
– Мы все убедились, что Каролина любит сложности!
– Однако, как я заметил, ваш муж отнесся к событию серьезней, чем вы. Он попросил, чтобы над дверью вашего парижского особняка был помещен герб.
– Таков обычай, а вот кто меня огорчил, так это свекор. Он заказал себе визитные карточки с надписью: «Отец герцога д’Абрантеса!» И это смешно.
– Будьте снисходительны к старику. Вообразите его непомерную гордость сыном – красивым, умным, отважным, как Баярд, сыном генералом-аншефом, а теперь еще и герцогом! А потом, возможно, и королем Португалии! Вы будете самой очаровательной из королев, милая Лаура, – заключил де Нарбонн и поцеловал ей руку.
Предположения Лауры не оправдались: новоявленный герцог отнесся к потере Ренси равнодушно.
«Если постараться хорошенько, то здесь, на берегах Тахо, у нас будет имение в сто раз красивее, чем Ренси. Почему бы тебе не приехать ко мне вместе с Кало и Анной Зайончек? Я прикажу офицерам моего главного штаба тоже пригласить сюда своих жен, и у нас тут будет маленький приятный двор. Я уже договорился с капитаном английского фрегата: он заберет вас в Ла-Рошели и высадит в Лиссабоне, что избавит вас как от долгого странствия, так и необходимости путешествовать по Испании…»
Картина выглядела полной идиллией. Если бы не восторженное перечисление «очаровательнейших» дам, которые в качестве придворных окружат «королеву Лауру».
– Двор для меня или гарем для него? – процедила сквозь зубы Лаура, передернув плечами. – Мне никогда не хотелось быть султаншей! Уговоры шиты белыми нитками, и, надеюсь, ему хватило ума ни с кем не делиться своими планами.
– Как сказать! Английские газеты обсуждают их и совершенно вашими словами – «гарем герцога д’Абрантеса», пишут они, – заметил де Нарбонн.
– Английские газеты?! Откуда они у вас, черт подери!
– Будущие королевы не употребляют бранных слов! – с кисло-сладкой улыбкой заметил граф.
– Зато употребляют герцогини, – отрезала Лаура. – Повторяю: откуда вы берете лондонские газеты?
– Я же говорил вам, что беру их у Меттерниха. И сердиться на меня не стоит. Он посол и должен быть в курсе всего, что говорится, пишется, издается и публикуется в странах, которые окружают его собственную державу и державу его сильных врагов, в которую он послан. Это естественно.
