Жозефина встретила герцогиню д’Абрантес улыбкой, осчастливившей ее. Лаура с радостью увидела, что тень, которая вот уже не один месяц омрачала прелестное лицо креолки, исчезла.
– Ваше величество необыкновенно хороши сегодня. Я сказала бы, что от ее величества исходит сияние.
– Мне приятно это слышать от вас, Лаура. Я и вправду чувствую себя гораздо лучше. Пребывание в Байонне пошло мне на пользу. Император окружил меня таким вниманием и был так предупредителен, что мне показалось, будто мы вернулись к началу нашей семейной жизни. После всех досадных слухов это было так приятно!
– Надеюсь, все так и остается?
– Да. Но, признаюсь, я опасалась поездки в Эрфурт в прошлом месяце. Предстояла встреча с русским царем и возобновление договоренностей Тильзита. Я чувствовала, как он озабочен. Но встреча прошла как нельзя лучше, и он сказал мне, что не стоит беспокоиться, когда речь идет просто о дружеской встрече. Но поговорим о вас, милая девочка! Вы теперь прячетесь в вашем новом красивом доме в Нейи?
– Я была бы бесконечно счастлива пригласить ваше величество побывать у меня, но мне предложили поехать в Ла-Рошель повидаться с мужем.
– И вы, конечно, не хотите терять ни минуты. Я вас понимаю! А потом вы вместе вернетесь домой?
– К сожалению, нет, – вздохнула в ответ молодая женщина. – Миссия мужа в Португалии еще не завершена. Он должен снова туда уехать.
– Значит, впереди только небольшие каникулы? В таком случае не теряйте зря времени!
«Не теряйте зря времени». Слова Жозефины звучали в ушах Лауры, когда два дня спустя она отправилась в долгий путь к Ла-Рошели в сопровождении де Нарбонна, Фиссона и Аделины. Неожиданное путешествие должно было бы ее порадовать, но она пыталась честно разобраться, что творится у нее на душе. До отъезда мужа много накопилось недомолвок и непониманий… А главное – появился Клемент!
В их прощание вкралась трагическая нотка. Клемент не стал скрывать: он боялся, что больше они не увидятся.
– Вспыхнет старая любовь, и вы меня забудете, – печально сказал он, не выпуская ее из объятий. – Вы стали мне так дороги! И мне мучительна мысль о нашей разлуке, хотя она неотступно преследует меня. Я знаю, расставание неизбежно, придет день, и я вернусь в Вену, но я надеялся, что пройдет еще много времени, прежде чем жизнь разлучит нас… Жизнь, а не вы сами…
– Какой вы, однако, эгоист! Вы считаете, что участь женщины – становиться прошлым, а ваша – устремляться вперед к славе или… говоря более прозаически, к новым горизонтам?
– Не смейтесь надо мной! Я в горе, потому что люблю вас, Лаура, и мне предстоит покинуть наш маленький рай. Вы позволите мне приходить сюда, дожидаясь вашего возвращения?
– Приходите, а я буду думать о вас… О нас вместе.
– Вы увидитесь с мужем!.. Он любит вас!
По правде говоря, Лаура не слишком была уверена в любви своего мужа. Ход мыслей прирожденного дипломата и молодой женщины не совпадали по этому вопросу, но, наверное, так было даже лучше. Лаура ни за что на свете не призналась бы, что не уверена и в своей любви к Александру. Во всяком случае, после интрижки мужа с Каролиной ее пылкая страсть к нему охладела. И все-таки она была рада, что пресловутая Каролина вновь отправится на юг Италии, пока сама она будет в отсутствии. И кто знает, что было бы, если бы Лаура вернулась вместе с мужем? Об этом лучше было не думать…
Невеселые мысли роились в голове Лауры, а карета мчала ее к Ла-Рошели. По счастью, новая дорожная берлина была так удобна, так приспособлена к долгим путешествиям. К тому же благодаря богатству и высокому положению герцогини местные власти спешили ей предоставить все необходимое и без промедления меняли лошадей. Они ехали день и ночь и остановились, чтобы передохнуть, только дважды: в Орлеане и Пуатье. Де Нарбонн был в восторге.
– Какое удовольствие путешествовать с вами, дорогая Лаура! Карета – мечта, а по дороге все просто из кожи вон лезут, лишь бы вам угодить.
Фиссона даже слышно не было. Утонув в бархатных подушках, он спал почти всю дорогу, просыпаясь лишь на остановках или во время еды, когда с быстротой, достойной удивления, приносили заказанную ими заранее корзину. Лаура и Нарбонн коротали время за картами. Чем ближе к Ла-Рошели, тем озабоченней становилась Лаура, не зная, каким увидит Жюно.
Фиссон уже не в первый раз проделывал этот путь, и Лаура расспросила его во всех подробностях. Она узнала, что после Вимейро Жюно стал отвечать очень грубо на малейшее проявление враждебности, а враждебность к нему резко возросла после интриг в Байонне. И еще он стал злоупотреблять выпивкой, что Лауру весьма обеспокоило.
Жюно уже предупредили, что он не увидит своего дорогого императора, но он надеялся, что Лаура привезет от него весточку. А возможно, кто знает? – и приказ, написанный его собственной рукой.
Фиссон сказал ей об ожиданиях Жюно, и Лаура забеспокоилась, как встретит ее супруг, узнав, что она приехала с пустыми руками. Но она надеялась смягчить его несколько приукрашенным рассказом о разговоре с Наполеоном…
И вот вдали показались въездные башни, лес мачт и розовые крыши Ла-Рошели. Путешественники подъехали к городским стенам, где их ожидали встречающие, чтобы проводить в резиденцию. Герцогиня ожидала увидеть первым своего супруга, но, как только карета остановилась, к ней навстречу направился генерал Тьебо, начальник главного штаба. Он провел ее в покои и начал с извинений за своего начальника. Герцог д’Абрантес не ожидал столь скорого прибытия своей супруги и отправился инспектировать оборонительные сооружения старой крепости.
Лаура не могла скрыть изумления.
– С чего вдруг? Неужели он думает, что англичане будут преследовать его здесь?
– Генерал считает, что от англичан никогда не знаешь, чего ждать. Нужно быть готовыми ко всему.
Лаура знала, что Тьебо был не так давно любовником Полины. С этим воспитанным и приятным человеком у нее были самые дружеские отношения, он обладал не только любезностью старинного двора, но еще здравым смыслом и добрым сердцем. И Лаура решилась задать ему вопрос, который так ее мучил:
– Мы с вами давние друзья, Тьебо, и я могу положиться на здравость ваших суждений. Скажите мне, как себя чувствует мой муж? Не стану скрывать, что его состояние меня беспокоит.
– Не думаю, что у вас есть основания для беспокойства, однако не секрет, что он очень изменился. То он рвется в Париж, чтобы объясниться с императором как мужчина с мужчиной, то собирается в Испанию, чтобы сражаться там и защищать мирных жителей от англичан.
– Вам его поведение кажется нормальным?
– Любому, кроме вас, я бы ответил, да, но порой я и сам себе задаю вопрос: ради чего мы здесь оказались?
– Ради трона для Жозефа Бонапарта, не так ли?
– Но он нисколько его не желает и горько сожалеет о прелестном дворце Казерте возле Неаполя. И тогда я невольно себя спрашиваю, чего хочет его величество, посылая вашего супруга за Пиренеи завоевывать жезл маршала? И мне не кажется, что он хочет добра…
