Лауру бросилась к мужу и обняла его. Нарбонн тоже подошел к ним на тот случай, если понадобится его помощь. Блуждающий взор Жюно ему очень не понравился.
– Не ты затеял эту войну, а он!
– И что? Я не сумел достойно служить ему, я его разочаровал!
Рыдание вырвалось из груди Жюно, и он выбежал из гостиной. Дверь за ним громко хлопнула.
Лаура кинулась было за мужем, потом умоляюще взглянула на Нарбонна:
– Скажите мне, Нарбонн, Жюно не сошел с ума?
– Нет, не думаю. Но вы знаете, до какой степени он обожает своего императора. Бог безгрешен, значит, все остальные полны грехов. Ради императора Жюно готов на любые жертвы. Я не открываю вам ничего нового.
– Вы совершенно правы, но я так хотела бы, чтобы вы ошиблись.
Из глаз Лауры потекли слезы.
Отставка Массена наделала много шума. Значимость маршала была всем известна, и среди когорты его отважных товарищей невольно возник вопрос: не настанет ли вскоре и их черед? Однако нельзя сказать, что отставка кого-то пугала. Богач Массена получил наконец возможность насладиться своим богатством, зажить той жизнью, о какой давно мечтал, у себя во дворце в Ницце, где бывал пока только изредка. Все другие ожидали и для себя той же участи, но ошиблись. Очень быстро стало ясно: один Массена стал козлом отпущения, так как был старше всех. Все остальные убедились, что они по-прежнему нужны императору. Жюно убедился одним из первых.
В начале апреля вечером он вернулся из Сен-Клу, сияя от радости.
– Я уезжаю, Лоретта, – объявил он с порога.
Лаура на этот раз сидела в одиночестве возле горящего камина в комнате, которую называла своим «рабочим кабинетом». Стены ее, обтянутые светло-желтым шелком с золотыми пчелками, всегда ее радовали. Она сидела, углубившись в толстую книгу, и от громкого вторжения мужа вздрогнула.
– Едешь? Куда? В Россию?
Французы любили пошутить насчет России, вернувшись из Испании, и Лаура повторила привычную шутку. А сердце ее слегка защемило: уже давным-давно она не видела мужа таким счастливым…
– Не завтра, конечно, – подтвердил он, нагибаясь, чтобы ее поцеловать. – Сначала в Мюнхен. Я буду командовать корпусом разведки в Великой армии под началом у принца Евгения.
– И ты этому рад?
– Я в восторге. Принц Евгений, вице-король Италии, почти что – я повторяю, почти что – император! И я постоянно буду неподалеку от императора. И в конце концов, кто знает, может, окажусь рядом с ним, как когда-то.
Лауре не хотелось омрачать счастье мужа, но удержаться она не могла и все-таки сказала:
– Ты знаешь, что морозы в России смертельны?
– Но там же не всегда холодно! Только зимой. А когда настанет зима, император уже расширит свои владения, а мы вернемся домой. Кроме тех, кто останется там навсегда, но поверь, меня в их числе не будет. Ах, я давно уже не был так счастлив!
Ни за что на свете Лаура не стала бы затевать с Александром спор, сама она считала затеянное безрассудной авантюрой, но обсуждать это собиралась с де Нарбонном.
Де Нарбонн появился на следующее утро и громко потребовал «свой шоколад, без сомнения, лучший в Европе!». Шоколад пила и хозяйка, так что его принесли буквально через минуту, и де Нарбонн, выпив большой глоток кипящего напитка и согревая руки чашкой, пытливо взглянул на Лауру:
– Теперь вы, надеюсь, спокойны? Ваш Александр и вы благополучно покончили с полыхающей Испанией.
Лаура пригвоздила его к месту гневным взглядом.
– Вы считаете, что Россия лучше? Расскажите-ка мне, что там понадобилось «Коту в сапогах», раз вы теперь его доверенное лицо? Что он забыл на этом краю земли? Как я знаю, сапоги у него не семимильные! Да для России нужны не семи-, а двадцатимильные сапоги!
– Император собирает армию в пятьсот тысяч человек и берет с собой две тысячи пушек. Такой армии хватит на победу.
– Если соберет. Говорят, что охотников делить с императором его приключения находится все меньше. Говорят, что молодых набирают в армию жестоким принуждением. И все ради чего, вы можете мне сказать?
– Ради того, чтобы покончить с Англией!
– Пройдя через Москву? А он, случайно, не забыл географию?
– Это не только его мнение. Многие считают, что, объединив под скипетром короля всю Европу, Англия окажется в изоляции и неминуемо запросит пощады.
– И вы поддерживаете его в этом заблуждении?
– Я бы не сказал. Я постарался обратить его внимание на некоего Уэлсли, которого, по-моему, нужно опасаться, но император ответил, что это генерал такой же, как все прочие, разве чуть более удачливый.
– Не очень-то дальновидно.
– Согласен, но не скрою, что, когда я слушаю императора, я всегда разделяю его мнение, так велик в нем дар убеждения. И если разбирать все по пунктам, император должен всех поставить на место: царь Александр не соблюдал договоренностей, достигнутых в Тильзите и Эрфурте. Австрия никак не переварит своих поражений, вынудивших ее отдать несчастную принцессу…
Лаура вскочила с кресла и принялась расхаживать взад и вперед по комнате, теребя прелестный батистовый платочек, обшитый кружевами, который явно не заслуживал такой участи.
– Ну, так поговорим об этом подарочке! Лучше бы «Кот в сапогах» сломал себе ногу в тот день, чем женился на этой бедной принцессе. А еще лучше обе! Может, в постели лучше ее нет, но в повседневной жизни она эгоистичная, высокомерная злюка, которая только и знает, что шепчется за спиной мужа с вдовой Ланна. Если герой Ланн смотрит на свою жену с небес, то он сильно огорчен ее интригами с австрийской гусыней. К тому же она весьма дорого обходится империи, покупая себе неимоверные драгоценности. Она закатывает глаза, говоря о сыне, но занимается им, только взяв на руки, когда позирует художнику.
– Вы знаете, что император назначает ее регентшей на время своего отсутствия? Он купил для нее необыкновенной величины жемчужину с фантастическим блеском и приказал вставить в шапочку, унизанную бриллиантами, которую назвал «регентша».
Лауру охватил гнев, она остановилась, опрокинула кресло и разрыдалась. Она плакала, плакала и никак не могла остановиться. Плакала, как дети, с всхлипами, закатываясь, задыхаясь. Казалось, сейчас она лишится сознания, и де Нарбонн подошел к ней, желая как-то помочь, но она отстранила его помощь, с трудом выговорив:
– Простите меня… за мои слезы… Сейчас… все пройдет… Никогда… еще… я не чувствовала… такой… безнадежности…
Дверь распахнулась, и появился Жюно, слепя блеском расшитого золотом мундира и наградами. Он и сам сиял и на слезы жены не обратил ни малейшего внимания. Вошел и застыл перед зеркалом, оглядывая себя.
– Что вы такого сделали, де Нарбонн, что Лаура вдруг разревелась? А по-моему, жизнь так прекрасна! Вы только представьте себе, что великий император и я вместе с ним отправляемся, чтобы снова пережить Аустерлиц! И на этот раз, я клянусь, я привезу жезл маршала из похода! Он мне почти что обещан.
