– Лили Фостер? – спросил Уинстон, когда они прошли вслед за молодой татуировщицей в ее салон. Она обернулась через плечо.
– Да, это я, – сказала Лили и прошла к рабочему столу позади прилавка. Стены салона были сплошь увешаны фотографиями готовых работ, а также разнообразными образцами, из которых потенциальный посетитель мог выбрать любой. Чего здесь только не было! И животные от А до Я, и знаки Зодиака, и геометрические орнаменты. Но ни одного, как у самой Фостер, из чего Барбара сделала вывод, что желающих покрыть себя с головы до ног подобными извращениями не так уж много.
Пока Уинстон доставал служебное удостоверение, Лили выкатила из-под стола табурет на колесиках. На столе под яркой лампой был разложен кусок папиросной бумаги с рисунком, над которым сейчас трудилась хозяйка салона.
Сев, она пару секунд пристально его рассматривала, потом что-то подправила, и лишь затем снова повернулась к гостям. Хейверс отметила про себя, что Фостер поняла, кто перед нею, однако не подала вида. Зато она поинтересовалась, не хотят ли они сделать себе татуировку.
– Нет, иголки не по мне, – сказала ей Барбара. – А ты, Уинстон? Небось, не хочешь расстраивать мамочку! Вряд ли она у тебя большая любительница татуировок. Или как?
– Ну, разве что ее имя в сердечке, но не более того, – признался Нката и повернулся к хозяйке салона: – Лили Фостер, я не ошибся? Нам нужно поговорить.
Лили откатилась от стола. Свет падал ей на лицо. Ее можно было бы даже назвать хорошенькой, подумала сержант Хейверс, будь на ней поменьше всякого пирсинга – особенно омерзительно смотрелось толстое кольцо в носовой перегородке. Да и волосы выглядели бы гораздо красивее в своей естественной цветовой гамме. Не прибавляли девушке привлекательности и похоронного вида шмотки, не говоря уже о вызывающих татуировках. А ведь какая чудная, чистая и матовая, у нее кожа, какие милые веснушки на носу! Да еще идеально очерченный рот, как будто над ним поработал скальпель пластического хирурга… У Фостер практически не было ни бровей, ни ресниц, но это лишь придавало ей некую экзотичность. Если закрыть глаза на все ее причуды, подумала Барбара, девица очень даже ничего.
– Если вам сказали, что я там зависала, то они лгут, – сказала Лили. – И даже если я действительно проходила мимо – а я не проходила, – то это общественная дорога, и по ней может ходить кто угодно. Даже копы с этим согласятся. Если мне захочется по ней прогуляться, я прогуляюсь. Если захочу передохнуть, то остановлюсь и передохну. Кстати, это все, что я сделала.
– Это вы все про то предписание? – Хейверс помахала у нее под носом ордером. – Неужели вы ждете, что к вам сюда нагрянет Скотленд-Ярд лишь потому, что вы нарушили предписание полиции?
– Не нарушала я никакого предписания! – заявила татуировщица. – Я тоже живу в этом городе и не виновата, что время от времени ее вижу.
– Вот об этом мы и поговорим, – сказала Барбара.
– О чем?
– Почему вы живете здесь? – подключился к разговору Нката.
– Где хочу, там и живу, – заявила Лили. – В прошлый раз это не противоречило никаким законам.
– И сейчас не противоречит, – согласилась Хейверс. – Хотя вряд ли в этой части мира на татуировки существует бешеный спрос.
– Это еще как сказать, – возразила Фостер. – Тут в радиусе пятидесяти миль нет ни одного тату-художника. Я проверила, прежде чем переезжать сюда. Так что бизнес идет нормально.
– Да вы сами ходячая реклама того, как татуировки могут подчеркнуть индивидуальность любого, – заметила Барбара.
Лили вспыхнула – люди с такой кожей, как у нее, краснеют легко, – но ничего не сказала. Не стала она и прикрывать свои порнографические картинки.
Через спинку стула был переброшен кардиган – разумеется, тоже черный. Хозяйке ничто не мешало его надеть, но она не удостоила его даже взглядом.
– Вы были подружкой Уилла Голдейкера, верно? – спросила Хейверс.
Лили вновь вернулась к работе – это был довольно сложный орнамент, включавший в себя изображения быка, обезьянки и лошади, – и взяла карандаш.
– Мать Уилла, – продолжала между тем Барбара, – рассказала нам о вас. Что вы были рядом с ним, когда он бросился со скалы. Вы считаете ее виноватой. Почему, хотелось бы знать?
Фостер швырнула карандаш на стол.
– Из человека она превратила его в ходячую оболочку. Он мог функционировать, только когда она была рядом. Она тряслась над ним так, будто собралась водить его за ручку всю жизнь – следить за ним, лечить, решать за него все проблемы…
– Лечить от чего? – уточнил Нката и сунул руку в карман, где у него обычно лежал блокнот. – Он что, чем-то болел?
– Была у него проблема с речью. Расстройство, которое он не контролировал, – ответила Лили. – Стоило ему расстроиться, как слова, словно лягушки, начинали скакать у него изо рта. Всякая чушь и непристойности… Боже, какая разница, ведь его больше нет в живых!
В глазах ее появился блеск. Встав со стула, она принялась нервно переставлять все, что стояло на полках позади прилавка, – книги по искусству, подшивки журналов, толстые фолианты, какие-то бутылки, флаконы с жидкостями…
Барбара и Уинстон молча наблюдали за нею.
– Она задалась целью сделать из него совершенство, – вновь резко заговорила татуировщица. – Будь у нее такая возможность, она бы поменялась с ним местами. Он сбежал от нее в Лондон, но не мог оставаться там всегда.
– Именно там вы и познакомились? – уточнила Хейверс.
– Он жил со своим братом. Ухаживал за садом рядом с домом моих родителей. Я однажды остановилась, чтобы взглянуть. Мы разговорились. Он мне понравился. Я спросила, не хочет ли он сходить со мною в паб, и мы пошли. Чуть позже мы с ним стали жить вместе. Вот только его мамаше это пришлось не по нутру. Господи, он ведь мог быть счастлив! Мог функционировать, как нормальный человек, но в таком случае что ей было делать? Так что ничего хорошего ему не светило. Он вернулся сюда, и она тотчас же впилась в него своими когтями, и – да, это она довела его до самоубийства. Все, кто ее знает, именно так и думают. Но только я одна не боюсь сказать это вслух.
Лили говорила так, словно выплескивала поток сознания – мечта любого копа, подумала Барбара. Впрочем, вскоре она, похоже, заметила, что Уинстон торопливо записывает что-то в блокнот. Тем не менее вместо того, чтобы заткнуть пробкой фонтан признаний, девушка продолжила:
– Ненавидела ли я ее? Да. До сих пор ненавижу? Да. Это из-за нее Уилл сбросился со скалы, это все равно как если бы она лично гналась за ним по пятам. В Лондоне ему было хорошо. Нам обоим было там хорошо. Но она отказывалась оставить его в покое, как сейчас не может оставить в покое Чарли. Она вечно торчит у него, а если и не торчит, то все равно присутствует там. Это вечное ее присутствие! От него есть только одно лекарство – это если бы она умерла.
Нката оторвал глаза от блокнота. Его напарница отвела взгляд. Лили усмехнулась.
