Похоже, Доротея отлично это понимала, когда они с Барбарой столкнулись в коридоре. Наверное, это было заметно по ее походке, решила сержант, и еще выше вскинула голову, чтобы не давать пищу злым языкам.
– Слышала, что у вас хорошие результаты, детектив-сержант Хейверс, – сказала Гарриман, поравнявшись с нею, и в ответ на ее кивок добавила: – Должна вам честно признаться, мне стыдно.
А вот это уже слишком, подумала Барбара. Неужели Доротея и впрямь желала ей провала? Она уже было открыла рот, чтобы отпустить какую-нибудь колкость, о которой впоследствии сама пожалеет (а таковых накопилась уже целая гора), когда секретарша сама прояснила свою мысль:
– Блиц-свидания… Это была ужасная идея! Как вообще я могла такое предложить? Кстати, мне тоже в тот вечер никто не понравился, хотя поначалу мне показалось, что там есть пара-тройка приличных мужчин. – Доротея перенесла вес на одно бедро. Ага, сейчас что-то последует, подумала Барбара, и не ошиблась. – И откуда только у мужчин эта привычка рисоваться? – заявила Ди. – Они бессовестно врут о своем возрасте и при этом надеются, будто женщина этого не заметит.
– Не берите в голову, – успокоила ее Хейверс. – Будем считать, что это очередной жизненный опыт, который придаст пикантности моей автобиографии, когда я, наконец, напишу ее. Ведь кому интересно серое, однообразное чтиво? Это всегда было моим девизом. Ну, или, по крайней мере, стало им сейчас.
Доротея Гарриман улыбнулась. Более того, как показалось Барбаре, после этих слов она буквально расцвела.
– Я так рада, – заявила она, – потому что мне недавно пришла в голову еще одна идея. Как насчет чечетки? Что вы на это скажете?
– Про чечетку? – уточнила Хейверс. Вдруг это такая игра, подумалось ей, типа «Добавь подходящее слово»? Спички – огонь, ковбои – индейцы, пистолет – стрельба. Типа того.
– Ну, прежде всего на ум приходит Фред Астер, – сказала сержант. – Есть, конечно, и более современные исполнители, но я как-то… Ах, да, еще Джин Келли и этот его фильм… Ну, что-то там под дождем. Впрочем, нет. Только Фред Астер. Если чечетка, значит, Фред Астер.
Доротея нахмурила брови.
– Вообще-то я имела в виду чечетку вместо бальных танцев. Не нужен никакой партнер. То есть, конечно, если вы захотите себе партнера, его вам дадут. Я хотела сказать другое. Мне кажется, чечетка – это лучший способ испробовать что-то новое, потому что ее можно танцевать и без пары. – Ди на мгновение задумалась. – Кстати, по большому счету, ее только так и танцуют. Ведь в противном случае недолго зацепиться ногами за партнера. Нет, вы не подумайте, что чечетку вообще нельзя исполнять с кем-то рядом! Но это приходит только с опытом. Сначала лучше одной.
Барбара с подозрением посмотрела на секретаршу.
– Это вы вообще к чему?
– К тому, что это будет наша следующая вылазка в большой мир. И не вздумайте отказываться! Я же вижу, вы уже открыли рот. И я прекрасно вас понимаю. Вылазка за покупками оказалась не слишком удачной, а про блиц-свидания я вообще умолчу. Но вы, прежде чем говорить «нет», подумайте о двойной пользе занятий чечеткой. Вы знакомитесь с новыми людьми и одновременно поддерживаете себя в хорошей физической форме.
Только не заводись, велела себе Хейверс и даже сделала успокоительный вдох, а вслух сказала:
– Ди, вы серьезно представляете меня в туфлях для чечетки?
– Не в большей степени, чем себя, – призналась Доротея. – Но если вспомнить вашу автобиографию, сержант…
– Господи, это ведь была шутка!
– Вот и я тоже пошутила. Я это к тому, что наша жизнь – это и есть наша автобиография, разве не так? Независимо от того, записана она на бумаге или нет. Главное то, что в ней есть.
– Ди, с каких это пор в вас проснулся философ?
– Нет, просто мне сейчас пришло в голову, – ответила Гарриман. – Мне кажется, я всегда упускала что-то важное и… Должна сказать, что и вы тоже. Жизнь – это автобиография, потому что мы пишем ее сами. Я не пишу вашу, вы не пишете мою. Иными словами, я хочу сказать, что моя автобиография должна включать чечетку, и подумала, почему бы вам не включить ее в свою.
– Вы представляете меня исполняющей чечетку? – повторила свой вопрос Барбара.
– А вы представляете меня? – парировала Ди. – Или скажем так: вам хочется увидеть себя в туфлях для чечетки? Что, в принципе, означает лишь одно: вы хотите увидеть себя другой, а не такой, как сейчас? Нет-нет, стойте! – поспешно добавила секретарша, видя, что сержант открыла рот, чтобы ей возразить. – Пока не нужно ничего отвечать. Для начала хорошенько подумайте. А ответ скажете мне завтра.
Доротея щелкнула пальцами и, постукивая высоченными шпильками, направилась к своему столу. Барбара покачала головой – впрочем, скорее в знак восхищения, а не порицания.
И вот теперь, в магазине, Хейверс спросила у Рори, когда та подошла к ней с покупкой:
– Что вы скажете о чечетке?
– Отличное упражнение, – моментально ответила Рори. – Хотите заняться?
– Пока нет.
– Если все же решите попробовать, сообщите мне. Может быть, я составлю вам компанию. А сейчас, – редактор кивком указала на выход из магазина, – давайте уйдем куда-нибудь. – Она понизила голос. – В такое место, где не возникнет желания в срочном порядке купить книжку про мистера Дарси. Потому что все, что вы видите вокруг, – это мужские фантазии. Я купила кое-что для матери. У нее скоро день рождения, и отец хочет свозить ее в Италию. И я подумала, что немножко романтики, – женщина приподняла пакет, – не повредит. Хотя стоит мне представить маму в кожаном бюстье… – Рори рассмеялась. – Нет, есть вещи, которые лучше не представлять!
– В любом случае, это не столько для нее, сколько для вашего отца? – уточнила Барбара.
– Думаю, что да.
Они вышли на улицу. Короткая прогулка привела их в ресторанчик в современном минималистском стиле и с заоблачными ценами. Со слабым сердцем в такие заведения лучше не заходить. Виктория сказала своей спутнице, что ей нравится тамошний бар. Расположен он был на верхнем этаже, на открытом воздухе. Вечер тихий, так что они вполне могут там посидеть, предложила Стэтем, а Барбара тем временем расскажет ей то, что хотела сказать по телефону.
Сержант быстро изложила то, что знала. Выслушав ее рассказ, Рори ничуть не удивилась. Равно как и тому, что подтолкнуло Каролину Голдейкер к признанию. По ее словам, она всегда подозревала, что с демонстративной скорбью Каролины по поводу смерти младшего сына что-то не так. И дело даже не в том, что скорбь эта не ослабевала с годами. Какая мать не станет переживать по поводу самоубийства собственного ребенка? На подозрения наводило другое – неизменная природа этой скорби. Более того, несмотря на все ее заверения в обратном, Эббот тоже наверняка подозревала, что за неизбывными страданиями ее помощницы что-то кроется.
– И Клэр пыталась поймать ее в ловушку… Назовем это так – взаимный шантаж, – закончила Барбара мысль своей собеседницы. – Мне кажется, дело обстояло следующим образом. «Только попробуй рассказать про мои свидания с женатыми мужчинами. Только попробуй ставить мне палки в колеса, чтобы помешать написанию моей новой книги, которую ждет от меня издатель, и я погублю тебя. Я расскажу всем, что заставило твоего сына броситься с обрыва». Мы почти не сомневаемся в намерениях Каролины. И как только Каролина узнала о ее планах поговорить с Чарли, чтобы проверить достоверность рассказа Сумали, как ей стало ясно, что она вынуждена действовать.
