Когда она шла через Королевскую площадь, золотая крыша Королевской резиденции сияла на солнце так ярко, что Чармейн пришлось опустить глаза и смотреть под ноги, на брусчатку. Потеряшка жмурилась, прятала мордочку — и вдруг подпрыгнула, потому что со стороны резиденции раздался пронзительный крик:
— Посьмотри, где я! Посьмотри, где я!
Чармейн посмотрела — глаза у нее заслезились от блеска, — а потом посмотрела еще раз из-под руки, которую она высвободила от Потеряшки. Верхом на золотой крыше, в добрых ста футах над мостовой, сидел малютка Светик и весело махал ей ладошкой. При этом он едва не потерял равновесия. Это зрелище заставило Чармейн разом позабыть все вчерашние скептические соображения о детях. Она плюхнула Потеряшку на мостовую, бросилась к двери резиденции и там застучала огромным дверным молотком и яростно затрезвонила в звонок.
— Тот мальчик! — выдохнула она в лицо Симу, когда тот медленно, со скрипом открыл дверь. — Светик. Он сидит на крыше! Надо его оттуда снять!
— В самом деле? — сказал Сим. И зашаркал на крыльцо.
Чармейн пришлось ждать, пока он дошаркает до того места, откуда видно крышу, и неловко выгнет шею.
— И правда, мисс, — согласился он. — Бесенок. Он свалится. Крыша скользкая, как лед.
К этому времени Чармейн уже приплясывала на месте от нетерпения.
— Пошлите кого-нибудь его снять! Скорее!
— Не знаю, кто бы это мог быть, — медленно проговорил Сим. — В нашей резиденции никто не умеет ловко лазать по крышам. Пожалуй, можно было бы послать Джамала, но у него только один глаз, а значит, не очень хорошее чувство равновесия…
Потеряшка прыгала вокруг крыльца и поскуливала, чтобы ее подняли на ступеньки. Чармейн от нее отмахнулась.
— Тогда пошлите меня, — предложила она. — Только объясните, как попасть на крышу. Скорее! Пока он не сверзился!
— Хорошая мысль, — похвалил Сим. — Поднимитесь по лестнице в зале, мисс, до самого конца. Последний пролет будет деревянный, и вы увидите дверцу…
Больше Чармейн ждать не стала. Бросив Потеряшку на произвол судьбы, она пробежала по сырому каменному коридору и попала в зал с каменной лестницей. И со всех ног кинулась наверх — очки прыгали на груди, топот гулко отдавался от стен. Она бежала все вверх и вверх, миновала два длинных пролета, а в голове так и крутились страшные мысли о том, как маленькое тельце летит вниз и ударяется о брусчатку с громким… э… всплеском — прямо там, где она оставила Потеряшку. Пыхтя, она одолела третий пролет, где лестница была гораздо уже. Казалось, подъем никогда не кончится. Потом Чармейн добралась до деревянных ступеней и протопала по ним, едва дыша. Казалось, деревянная лестница тоже никогда не кончится. Наконец показалась низенькая деревянная дверка. Чармейн распахнула ее навстречу ослепительному солнечно-золотому сиянию, уповая на то, что она не опоздала.
— Я узь думал, ты никогдя не придесь, — заявил Светик с середины крыши. На нем был голубенький бархатный костюмчик, а золотые локоны сверкали не хуже кровли. Вид у Светика был непоколебимо спокойный — прямо-таки залетный ангел, а не маленький мальчик, который вот-вот упадет с крыши.
— Тебе очень страшно? — в тревоге пропыхтела Чармейн. — Держись крепко-крепко, не шевелись, сейчас я подползу и возьму тебя!
— Просю, — учтиво отвечал Светик.
Он не понимает, что ему грозит, подумала Чармейн. Надо держаться очень спокойно. С великой осторожностью она вылезла за деревянную дверку и после некоторых маневров оказалась верхом на крыше, как Светик. Было ужасно неудобно. Чармейн не знала, что хуже: то, что жестяная кровля была горячая, царапучая и скользкая, или то, что конек резал ее пополам. Украдкой покосившись на Королевскую площадь далеко-далеко внизу, Чармейн была вынуждена напомнить себе — весьма настоятельно, — что она всего три дня назад сотворила чары, которые спасли ее от лаббока, и убедилась в том, что умеет летать. Может быть, удастся схватить Светика за пояс и спланировать вниз вместе с ним…
Тут она обнаружила, что Светик тихонечко отползает от нее — с той же скоростью, с какой она приближается к нему.
— Перестань! — сказала она. — Ты что, не понимаешь, как это опасно?
— Ессё как понимаю, — отозвался Светик. — Страсьно боюсь высяты. Но это единсьтвенное место, где мозьно поговорить безь посьторонних усей. Сядь посередине крыси, сьтобы мне не приходилось кричать. И поськорее. Принцеся Хильда наняла нам с Морганом няньку. Эта тупая девица вот-вот появится.
Говорил он настолько по-взрослому, что Чармейн разинула рот и вытаращила глаза. В ответ Светик ослепительно улыбнулся — сплошные огромные голубые глаза и прелестные розовые губки.
— Ты что, юное дарование? — спросила его Чармейн.
— Сейтясь — дя, — ответил Светик. — Когда мне на сямом деле было шесть лет, я, наверное, был как все. Есьтественно, за исключением блестясих магических сьпособностей. Давай сюдя, ськорее!
— Я пытаюсь!
Чармейн кое-как приноровилась перемещаться вдоль конька и наконец очутилась всего в футе от малютки.
— О чем, интересно, нам говорить? — выпалила она ему прямо в лицо.
— Сьнатяла — о тяродее Норланде, — сказал Светик. — Говорят, ты его знаесь.
— Вообще-то нет, — сказала Чармейн. — Он мой сводный двоюродный дедушка. Я присматриваю за его домом, пока он болеет. — Упоминать о Питере ей не хотелось.
— А сьто у него зя дом? — спросил Светик. И добавил светским тоном: — Я, например, зиву в ходятем зямке. А дом Норланда мозет передвигаться?
— Нет, — ответила Чармейн. — Зато посередине дома есть дверь, откуда можно попасть в сотню разных комнат. Говорят, ее сделал чародей Меликот.
— Ага. Меликот, — пропищал Светик. Похоже, он был очень доволен. — Знятит, надо мне побывать там и посьмотреть, сьто бы там ни говорил Кальцифер. Мозьно?
— Наверное, да, — растерялась Чармейн. — Зачем?
— Патамусьта, — объяснил Светик, — нас с Сяфи и Кальцифером наняли для того, сьтобы выяснить, сьто сьталось с золотом из Королевской сокровищницы. По крайней мере мы дюмаем, сьто от нась хотят именно этого, но сьто-то дело нечисьто. Половину времени они твердят, будто потеряли сьто-то под названием Эльфийский Дар, но что он сябой представляет, этот Эльфийский Дар, не зьнает никто. А принцеся попросила Сяфи выяснить, кудя деваются все налоги. А это вообсе другая исьтория. Они продали кучу картин и прочих ценносьтей и все равно бедны как церковные мыси, ты, наверное, сяма заметила.
Чармейн кивнула:
— Заметила. Может, им нужно взимать больше налогов?
— Или часьтично расьпродать библиотеку, — предложил Светик. И пожал плечами. От этого он так опасно качнулся, что Чармейн закрыла глаза. — Кальцифера едва не высьтавили вон, когда он вчера вечером посяветовал продать неськолько книг. А сьто касается налогов — так король говорит, что народ Верхней Норландии зивет обесьпеченно и всем доволен, а если повысить налоги, деньги ськорее всего тозе куда-то пропадут. Так что повысить налоги нет никакого сьмысла. Я бы хотел, сьтобы ты…
