* * *
А слухи самого разного толка доходили до Петербурга почти с самого начала существования Российско-Американской компании. Так, например, капитан Ратманов, служивший под командой Крузенштерна в первом кругосветном плавании на шлюпе «Надежда» и бывший на Камчатке, имел якобы случай узнать о многих злоупотреблениях в поступках компанейских поверенных в Америке и на Алеутских островах, которые, по его мнению, надлежало бы пресечь. Однако граф Румянцев парировал ему на его замечания: «Иван был на пиру, а Марья рассказывает», — отмечая то обстоятельство, что Ратманов писал об этом, не быв в компанейских селениях, о которых господин Лисянский, бывший там, говорил совсем иное.
Противоречивых слухов было множество, но среди них были и очень тревожные, связанные якобы с наличием у ряда поселенцев сепаратистских настроений по отделению американских колоний от России, которые вроде бы разделял и их главный правитель. Срочно же вернувшийся в Кронштадт лейтенант Лазарев
[48]
, капитан «Суворова», подтвердил их. А в правящих кругах очень хорошо помнили о казацкой вольнице, обосновавшейся совсем рядом, на южных границах империи, и бывшей постоянным источником смуты.
Поэтому в Петербурге в срочном порядке шла подготовка новой кругосветной экспедиции на шлюпе «Камчатка» под начальством Василия Михайловича Головнина
[49]
. Этот опытный капитан уже побывал в Русской Америке в 1807 году на шлюпе «Диана», когда у него сложились самые теплые отношения с ее главным правителем Барановым. Как раз с одним из офицеров «Дианы» Андрей Петрович и переслал в Петербург шкуру медведя, добытого у Медвежьего Ручья, в подарок своему батюшке. Однако теперь Головнину предстояла совсем иная миссия. Он получал соответствующие инструкции и полномочия по инспекции деятельности Баранова в должности главного правителя Русской Америки.
Корабль уже был полностью готов к плаванию, однако его отплытие все откладывалось и откладывалось.
А тем временем Головнин получал все новые и новые инструкции. На последней аудиенции император сказал: «Ты имеешь редкий случай сказать своему государю правду; я часто употребляю несколько месяцев, чтобы узнать истину о том, что делается около меня, но за 13 тысяч верст я не имею никакого на то способа; я надеюсь, что ты известишь меня откровенно о всем, что происходит в селениях нашей Американской компании, о которой я слышал много худого».
Таким образом, Головнин стал доверенным лицом императора Александра I.
* * *
Жизнь в Новоархангельске шла своим чередом, но все резко изменилось, когда в его гавани отдал якорь шлюп «Камчатка», и Головнин предъявил Баранову свои полномочия по инспекции его деятельности в качестве главного правителя Русской Америки. У его ближайших помощников это не вызвало особого беспокойства, так как Хлебников, лучше других знавший состояние дел в администрации, уверил Подушкина и Андрея Петровича, что особых замечаний по хозяйственной деятельности главного правителя быть не должно, в то время как Кусков находился в Россе. Они небезосновательно предполагали, что ревизия связана, в первую очередь, с убытками, понесенными Компанией при попытке колонизации Гавайских островов.
И действительно, после самой тщательной и длительной ревизии Баранов из всего своего многомиллионного хозяйства не смог отчитаться только лишь за бочонок рома. Мало того, оборот колонии достигал не четырех миллионов восьмисот тысяч рублей, как предполагалось, а семи миллионов. Все облегченно вздохнули.
Поэтому решение Головнина вопреки результатам ревизии все-таки отстранить Баранова от занимаемой им должности вызвало в Новоархангельске всеобщее недоумение. Стало очевидным, что решение об его отставке было принято в Петербурге заранее, еще до отплытия «Камчатки» из Кронштадта. Естественно, возникал вопрос — почему?
Соратники Баранова пришли к выводу, что веской причиной расправы с главным правителем могли быть дошедшие каким-то образом до Петербурга слухи о бродивших среди ряда поселенцев настроениях по отделению колонии от России. Но выяснить, кто конкретно мог донести о них в столицу империи, не представлялось возможным. Попытка же неподчинения решению Головнина исключалась, так как, во-первых, двое из помощников Баранова были офицеры, верные присяге, а, во-вторых, в гавани Новоархангельска рядом с «Камчаткой» стоял корабль «Кутузов», перешедший в подчинение начальника кругосветной экспедиции, то есть того же Головнина.
Настроение у всех было удручающее. Из почты, пришедшей с «Камчаткой», которая до этого побывала в Петропавловске и в Павловской гавани на острове Кадьяк, Андрей Петрович узнал, что его батюшка серьезно приболел, хотя в своем письме и хорохорился. Но тем не менее сквозь строк проскальзывало его желание увидеть сына до, возможно, уже близкого исхода. А Фаддей Фаддеевич, посетивший как-то его родителей, уже откровенно писал, что Петр Иванович ушел со службы и большую часть времени проводит в постели, слушая попугая Андрюшу, и очень тоскует по нему, своему сыну.
Андрей Петрович прекрасно понимал, что с отставкой Баранова делать в Русской Америке ему было больше нечего, так как будущего у нее, о котором они мечтали, уже не будет. По тем же причинам решил покинуть Русскую Америку и лейтенант Подушкин.
Когда же стало известно, что Головнин, оказывается, получил указание не только отстранить Баранова от должности главного правителя, но и доставить его в Петербург, возмущению поселенцев не было предела. Как же так? Человек, двадцать восемь лет управлявший русскими поселениями в Америке, при котором они достигли своего расцвета, и обеспечивший увеличения оборота Компании до семи миллионов рублей, подвергается столь унизительному оскорблению? Поэтому Головнин счел за благо как можно быстрее покинуть Русскую Америку.
Баранов, находившийся в подавленном состоянии, был доставлен на «Кутузов». Его сопровождали верные соратники Андрей Петрович и Подушкин. В то же время сын Баранова, креол Антипатр, был для доставления в тот же Петербург взят пассажиром уже на «Камчатку» под недремлющее око самого Головнина. Опасался, видимо, доверенный императора поместить вместе на одном корабле отца и сына, да еще в компании с его ближними энергичными помощниками. Не дай бог, как бы чего не вышло…
