Как выяснилось, основным средством, которое могло способствовать положительному решению проблемы, оказалось лечение целебными водами. Анна Михайловна в свое время проходила курс лечения от бесплодия в Германии, но нынче врачи посоветовали Ксении ехать на Северный Кавказ, где были источники минеральных вод, превосходившие германские по лечебным свойствам.
Имелись в этой поездке и сомнения, связанные с возможными набегами горцев. Однако с назначением в 1816 году командиром Отдельного Грузинского корпуса генерала Ермолова все изменилось к лучшему. Передний край Кавказской линии перенесли значительно южнее, и набеги горцев прекратились.
Кроме того, по личному представлению Ермолова правительством были выделены средства на обустройство лечебниц Кисловодска и Пятигорска. Лечебная грязь, добываемая из озера Тамбукан в окрестностях Пятигорска, по мнению докторов, как раз и являлась наиболее радикальным средством для лечения бесплодия. Поэтому Андрей Петрович, посоветовавшись с Анной Михайловной, принял решение ехать с Ксенией туда.
* * *
И вот наконец-то чудо свершилось! Через девять месяцев в один прекрасный день дом наполнился суматохой. Взволнованная матушка и дворовые девки бегали туда-сюда с тазиками и кувшинами, полотенцами и простынями. Всем этим тарарамом, непонятным со стороны, уверенно руководил Георг Францевич, доктор семьи, человек уже в возрасте, которого Андрей Петрович помнил столько же, сколько жил на свете.
Они с Александром Владимировичем, отцом Ксении, и Матвеем сидели в кабинете, ожидая исхода родов, и каждый раз вздрагивали, когда из спальни раздавались приглушенные стоны и вскрики Ксении. Когда же в спальной раздался детский крик, они все разом истово перекрестились.
Вскоре в дверях кабинета появился усталый, но с видом человека, добротно сделавшего свое дело, Георг Францевич. Сняв пенсне, он, близоруко прищурившись, произнес:
— Ну что же, Андрей Петрович, можете пройти к Ксении Александровне.
Ксения раскинулась на постели, положив голову на высоко взбитые подушки, а рядом с ней неосознанно взирал на открывшийся перед ним неведомый мир спеленатый младенец.
— Девочка… — голос ее совсем ослаб, и глаза наполнились слезами. Уж она-то, как никто другой, знала, с каким нетерпением тот ждал рождения наследника.
Андрей Петрович, будучи твердо уверенным, что у него непременно родится сын, растерянно посмотрел на жену. Как же так?! Однако он быстро взял себя в руки.
— Раз у нас есть дочь, то будет и внук, наследник.
Ксения с тревогой взглянула на мужа — уж не утешает ли он ее, неудачницу? Но увидев его улыбающееся лицо, она тоже улыбнулась:
— Непременно, Андрюша! — и прижала к себе рукой младенца. Ее глаза наполнились прямо-таки через край бившей материнской любовью.
«Материнская любовь… — вздохнул Андрей Петрович. — Нас, мужчин, Господь лишил такого чувства… Ну что же, буду любить свое дитя своей, отцовской любовью. И еще неизвестно, какая из них нужнее ребенку, — он улыбнулся своим мыслям. — Тоже мне, философ! Как будто не ясно, что тому нужна и та и другая, вместе взятые».
— Ты чего улыбаешься, Андрюша?
Андрей Петрович вздрогнул, как будто Ксения и впрямь проникла в его сокровенные мысли.
— Как думаешь назвать дочку, Ксюша? О мужском имени я побеспокоился, а вот к женскому оказался явно не готов.
— Подвела тебя твоя Ксюша, ох как подвела, — опечалилась та, но тут же улыбнулась. — А если серьезно, то я хотела бы назвать дочь Елизаветой. Ты как на это смотришь, Андрюша?
— А что? Елизавета Петровна была очень даже неплохой императрицей. Тем более что имя другой великой русской императрицы я уже дал открытой мной земле…
Ксения благодарно улыбнулась и, нежно посмотрев на девочку, ласково произнесла:
— Видишь, какой у тебя предусмотрительный папа? Будешь ты у нас Лизонькой, дочка…
* * *
Неожиданно к Андрею Петровичу через Петербургскую академию наук обратился капитан-лейтенант барон Врангель с просьбой о встрече.
Они были знакомы, так как барон служил мичманом на шлюпе «Камчатка» под командой Головнина, который в 1818 году инспектировал деятельность главного правителя Русской Америки Баранова в Ново-Архангельске. Это были неприятные воспоминания, ибо Баранов, которого Андрей Петрович очень уважал, был отстранен Головниным от должности в соответствии с высочайшими полномочиями и тот, не выдержав несправедливости, в том же году скончался у индонезийского острова Ява. Скончался на семьдесят третьем году жизни, на борту шлюпа «Кутузов» при возвращении в Петербург.
Тем не менее Андрей Петрович дал согласие на встречу. Он учтиво встретил гостя и провел его в свой кабинет, в то время как Ксения, напряженно наблюдавшая за ними, женским сердцем смутно предчувствовала что-то, что может коренным образом изменить ее устоявшуюся и вполне устраивавшую семейную жизнь с супругом.
Собеседники расселись по креслам.
— Прекрасная медвежья шкура, — учтиво отметил Врангель, настраиваясь на важный для него разговор. — Наверное, из Русской Америки? — предположил он.
— Вы совершенно правы, Фердинанд Петрович. Я добыл ее на побережье залива Аляска во время экспедиции по его описанию, — отдал должное наблюдательности гостя Андрей Петрович.
— У меня в кабинете тоже лежит шкура, но только белого медведя.
Хозяин не удивился, зная о том, что Врангель руководил экспедицией по обследованию и описанию берегов Северо-Восточной Сибири, из которой только что вернулся.
— Ох, и намучался я с ней, честно говоря, — улыбнулся барон, — пока доставил ее из Нижнеколымска через Якутск, Иркутск и Красноярск в Петербург.
— Прав все-таки Крузенштерн, предлагая доставлять необходимые товары Российско-Американской компании для ее колоний в Русской Америке на кораблях кругосветных экспедиций. Это было бы не только быстрее, но и значительно дешевле, — заметил Андрей Петрович.
— Целиком и полностью согласен. А я-то ведь там, в Русской Америке, находился всего несколько месяцев, да и то только в Ново-Архангельске, — с явным сожалением отметил Врангель. — В то время как вы, Андрей Петрович, исследовали владения Российско-Американской компании в течение полутора десятков лет, исходив их вдоль и поперек.
— Оказывается, вы хорошо осведомлены о моей персоне, — усмехнулся Андрей Петрович.
— А как же иначе? — неподдельно удивился Врангель. — Я же с большим интересом прочел ваш роман о приключениях как в Русской Америке, так и в Калифорнии, и в Новой Зеландии. А вот теперь с нетерпением жду вторую часть романа уже о перипетиях экспедиции Беллинсгаузена в поисках Южного материка.
Андрей Петрович улыбнулся и, подойдя к книжному шкафу, взял вторую часть, только что вышедшую из печати, сделал на ней дарственную надпись и протянул барону. Тот, прочитав вслух: «Фердинанду Петровичу Врангелю, мореплавателю и исследователю северных земель, на добрую память от автора, исследовавшего земли южные», — горячо воскликнул:
