– Шагов с двадцати попадешь камнем? – негромко спросил Сухов, выглядывая из-за стены: как там враг?
Враг проявлял беспокойство.
– Легко! – заявил Паха.
– Тогда выдвигаемся.
Неслышно покинув дом через пролом в стене, они отступили подальше к морю, невидимые для солдат.
– Давай!
Лобов подобрал голыш поувесистей, прицелился, размахнулся как следует…
Что ж, варяжские штудии даром не прошли – каменюка угодила по балке. Та качнулась, и… Грянул залп.
Время, хоть и случайно, было выбрано почти идеально – солдаты как раз приподнимались, смелея или полагая, что у неизвестных стрелков кончился порох.
Выстрелы не наделали больших бед, разве что ранили одного из голландцев, зато все дружно упали, приникая к земле.
Пользуясь моментом, Олег с Пахой сместились к югу, обходя дом по широкой дуге, прячась за буграми, за валунами и деревьями, проползая или крадясь на четвереньках.
Пончик с Быковым, выглядывавшие из зарослей, засвидетельствовали финиш.
– Это самое… все живы-здоровы?
– Все! Угу…
Сухов перебросил Яру трофейную шпагу и скомандовал:
– Бегом отсюда…
Глава 9,
в которой Олег справляет обновку
Добравшись до канала Зеебрюгге, чьи воды плескались почти вровень с сушей, Олег дождался первой баржи, следовавшей с моря.
Баржу, груженную золой, тащили бичевой два ленивых вола, неспешно ступая по натоптанной дорожке.
Погонщик испугался бритоголовых и позволил беглецам перескочить на свою лоханку, после чего оставалось лишь оттолкнуться шестами, чтобы приблизить корму к противоположному берегу. Форсировали.
Хозяин баржи перекрестился и заторопил своих крупных рогатых лодырей.
– Если топать вдоль берега моря, – проговорил Сухов, – выйдем к Вёрне, недавно оттяпанному французами, а там и Дюнкерк. Это самое… но как раз берег и будет, скорее всего, прочесан. Так что лучше двигать к Лиллю. Сейчас он тоже французский. До него верст семьдесят, если не больше, и я не собираюсь всю дорогу проделать пешком. В принципе, адмиральского перстенька хватит на полдесятка коняшек, но… Посмотрим, короче.
– Ёш-моё! – воскликнул Быков. – Да какая разница?! Мы свободны! Свободны!
– Дошло, наконец, – съехидничал Пончик. – Угу…
Павел, которому выпал жребий вооружиться кортиком, гордо сказал:
– Да мы и в цепях вольными были!
Часам к трем пополудни пятерка вышла к крошечной деревушке из десятка фахверковых домов, обступивших крохотную церковь.
Олег критично осмотрел себя и друзей.
Сам он щеголял в серой рубахе и коротких штанах из дорогой черной ткани, со шпагой в ножнах на перевязи через плечо.
И переобулся, и шляпа…
Но тем не менее все пятеро – голомозые. Ни своих волос, ни парика заемного.
Сухов с досадой потер бритую голову – каторгой так и несет. Не колпак же красный надевать.
– Тысяча чертей! Мы все как Юл Бриннер!
Друзья Сухова экипированы были еще хуже.
– Олег, глянь! – затормошил капитана Понч. – Там чучело!
– Я и так как чучело, – пробурчал Сухов. – Да ты не понял! На чучеле шляпа!
– Твоя очередь, Яр, – ухмыльнулся Олег.
– Ёш-моё…
Быков покривился, представив себя в этом ужасном головном уборе, рваном, с обвисшими полями.
Но это всё же лучше, чем ходить лысым!
Мрачно напялив шляпу, отобранную у пугала, Яр малость приободрился, положив ладонь на рукоять шпаги.
Сухов подумал, надел на палец перстень – и отобрал у Пончика тюки с прикидами для гребцов.
– Э, э! Куда?
– На продажу! – отрезал Олег. – Нельзя нам в красном светиться. Это всё равно, что доску на грудь повесить и написать: «Беглый раб». Ладно… Вон, видите мельницу? Ждите меня там, а я попробую толкнуть наше имущество.
Тронув край шляпы, Сухов пошагал к деревне.
Улица была пустынна, лишь вдали брел священник, опираясь на палочку, да погонял маленького ослика.
Углядев таверну с вывеской, качавшейся на ветру, Олег поежился. Было относительно тепло, плюс десять или что-то около того, но сильный ветер с моря здорово выстуживал.
У коновязи в гордом одиночестве скучал оседланный мерин.
Оглянувшись напоследок, Сухов толкнул дверь, ведущую в заведение общепита, и спустился на три ступеньки.
В просторном зале, чей потолок поддерживался массивными колоннами, было тепло, а разожженный камин добавлял уюта. Земляной пол покрывала нарезанная солома, а столы и лавки были выдержаны в общем основательном стиле – прочные, надежные, тяжелые.
За одним из столов, накрытым на большую компанию, сидел голландский мушкетер, седой не по годам, сам с собою играя в кости.
На нем была короткая синяя куртка, из-под которой выглядывали манжеты и воротник белой рубахи, а сверху ее обтягивал колет-безрукавка из оранжевой ткани с синей каймой. Штаны имели зеленовато-бурый цвет, а синяя шляпа, висевшая на крюке, вбитом в стену, пушилась красными и темно-голубыми перьями.
Можно было ожидать, что кабатчик должен выглядеть под стать таверне, однако он оказался сутулым худым субъектом с длинными прилизанными волосами.
– Чем могу служить? – поклонился он, профессиональным взглядом осматривая Олега.
Отсутствие парика на посетителе настораживало, однако дорогой перстень и шпага искупали сию странность.
– Хочу продать, – сказал Сухов, разворачивая тючки с казенными наборами для гребцов. – Это самое, всё новое.
Ежели хозяин таверны и удивился, то виду не подал.
Перебрав плащи, рубахи, штаны, носки, он покивал и назвал цену. Поняв, что посетитель плохо его разумеет, кабатчик выложил на прилавок три гульдена.
Олег стал торговаться – достав дареные сребреники, он выложил на ладонь шесть монет.
Кабатчик, еще более расположившийся к гостю – платежеспособен, однако, – добавил к выложенной им сумме еще один гульден и пяток пеннингов.
Сухов кивнул и сгреб плату.
Его малость напрягал мушкетер, вернее, накрытый стол перед воякой – если явятся сослуживцы, то возможны неприятности.
Увы, незаметно уйти не получилось – с улицы донеслось лошадиное ржание и людской гогот.
Грохнула, распахиваясь, дверь, и трое мушкетеров ввалились в таверну.
Судя по красным лицам и широким жестам, веселящее действие вина уже было ими испытано в полной мере.
