Он следил за словами, в то же время наблюдая за королем.
Это был человек среднего роста, грузноватый, в огромном черном парике, похожем на львиную гриву, одетый неброско, если не считать драгоценных подвесок на сером камзоле и бриллиантовых пряжек туфель.
В отличие от своего отца, простого, простоватого даже, умевшего и омлет приготовить, и ружейный замок починить, Луи под номером 14 отличался повышенным, можно сказать болезненным, себялюбием.
Когда придворные льстецы превозносили его, весьма скромные кстати сказать, заслуги, Король-Солнце относился к этому спокойно, считая, что так и должно быть, – место самодержца на самом верху, ну разве чуток пониже Господа Бога.
«Государство – это я!»
Людовик оттеснил, истребил, принизил все иные силы в королевстве, включая и закон, вознося надо всем единственный Великий Абсолют – самого себя, любимого.
Ну не объяснишь же ему, что это прямой путь к упадку, что сто лет спустя его потомок лишится головы, отсеченной гильотиной под радостный рев толпы? Да и зачем?
– Увы! – вздохнул король. – Похвастаться приключениями, подобными тем, что были пережиты вами, не могу. Мне передали, что вы изъявили желание послужить под флагом Франции?
– Да, ваше величество. Думаю, мне удастся, в меру моих сил, проредить ряды берберских пиратов.
– Это похвально, шевалье. Скажите, а почему вы покинули пределы Вест-Индии?
– Полагаю, ваше величество, что пиратству в тех водах приходит конец. Великие державы не станут более терпеть корсарскую вольницу. Стало быть, на плаву останутся самые отвратительные представители пиратского племени, коим уготовано одно будущее – виселица. А для меня понятия чести и достоинства – не пустые слова.
Король усмехнулся.
– Хорошо сказано, капитан де Монтиньи. Эммануэль!
Сгибаясь в поклоне, вошел Эммануэль-Теодоз де ла Тур, герцог д’Альбре, обер-камергер. На золотом подносе он вынес скрученный лист пергамента. Это был патент капитана, подписанный рукою короля.
– Вы заслужили право водить фрегаты нашего флота, – произнес Людовик. – Желаю новых побед над врагами Франции и вашего короля!
Олег принял вожделенный документ и отвесил прощальный поклон.
Глава 14,
в которой Елена преодолевает трудности
Елена поправила покрывало, словно надевая полумаску, отдышалась и сосчитала до десяти. Спокойствие, только спокойствие…
Пустыня и здешние племена не слишком-то ее и страшили – в своем родном веке она изъездила сотни и сотни опаснейших миль по землям Халифата, сговариваясь с эмирами, подбивая полудиких шейхов на восстания, вынюхивая, высматривая, вызнавая.
Знатная византийская дама занималась шпионажем не столько во благо империи, сколько для собственного увеселения – скучная жизнь при дворе с его интригами и подставами не влекла зосту патрикию Мелиссину.
Правда, в те достославные времена она всегда работала в паре с Игнатием Фокой, агентом византийским в арабских землях.
Игнатий имел титул спафарокандидата и мог спокойно обитать в Константинополе, отбывая непыльную службу при дворе императора.
Но скука гнала его с берегов Золотого Рога на берега Нила и Тигра, где Фоку поджидали опасности и труды. Елена хорошо понимала Игнатия – сама была такой же.
Нет, она не помогала Фоке сносить трудности, она командовала им. Зоста патрикия была главной в неразлучной паре, играя роль дочери.
Одинокий мужчина поневоле вызывает подозрения, но кого встревожит присутствие отца с дочкой? Так что с арабами или берберами она живо столкуется.
Правда, времена нынче не те, что в пору ее бесшабашной молодости.
Сейчас над Магрибом – Северной Африкой – властвует Османская империя, та самая Блистательная Порта, которая положила конец правлению базилевсов, перетолмачила имя Константинополь в Стамбул, а вокруг Святой Софии понаставила минаретов, превратив собор в мечеть.
Хотя как раз в Алжире царствует ага – Елена смотрела в Интернете.
Раньше паша правил, ставленник турецкого султана, а нынче янычары подсадили на трон агу, своего командира и предводителя. Хаджи Али-агу.
Пиратская та’ифа, буйная вольница, держала в страхе всё Средиземноморье, стычки пиратов с янычарами происходили постоянно, но до большой резни не доходило – те на море, эти на суше. Полумирное сосуществование.
Но это далеко не весь расклад, в Алжире всё куда сложней.
Вот есть тут такие мориски, изгнанные из Испании потомки андалузских мавров.
Эти полукровки очень злы на испанцев, да и на всех европейцев заодно. Местные реисы, капитаны пиратских кораблей, охотно берут их в команду, но на земле алжирской мориски считаются людьми второго сорта.
А еще тут проживают кулуглисы – солдатские сыновья, прижитые янычарами от мавританок. Эти тоже унижены и оскорблены.
И, наконец, туареги, всадники пустыни.
Власть головорезов-янычар кончается за южными отрогами Атласских гор, дальше пролегают пески Сахары. Туда никакой ага не сунется, боязно ему.
Сухова нахмурила соболиные брови: к чему эта инфа? Она что, собирается здесь оставаться?
Приблизившись к воротам Танит, Елена вытянула руку, словно надеясь отворить невидимую дверь, и медленно опустила.
Что же ей делать? Ждать, пока Акимову привезут запасной хроностабилизатор, и он ттуда откроет портал?
И когда же случится это событие? Через неделю? Через месяц?
А жить ей где всё это время? Питаться чем, где брать воду?
Без еды можно протянуть несколько дней, но не пить хотя бы сутки… В Сахаре это равносильно самоубийству.
А в Крепости ифритов ни воды, ни даже тени. И как быть?
Неясный шорох осыпавшегося песка разбудил в Елене давно уж задремавшие инстинкты.
Резко отпрыгнув в сторону, женщина отвела нож. На нее наступал худой бородатый тип в живописном одеянии – шаровары, полосатая, будто у зэка, рубаха, чалма – всё до ужаса грязное и вонючее.
В руках тип держал кривой кинжал, за поясом у него торчал пистолет с богато отделанной рукояткой. И не боится же ифритов!
– Прочь! – холодно сказала Елена по-арабски.
Бородач лишь ухмыльнулся, поигрывая ножом.
Это его и сгубило – привычный к женщинам забитым и робким, он не ожидал сопротивления. И зря.
Молниеносный выпад Мелиссины – и нож вошел типу под ребро. Мужик выпучил глаза, оседая на колени.
Яростный крик послышался от ворот Танит – под аркой перебирал ногами великолепный одногорбый верблюд, белый мехари. Оседлавший его араб потрясал кривым мечом-скимитаром.
Бородач еще был жив, когда Елена выхватила у него из-за пояса пистолет и разрядила во всадника.
