Короче, дед нам всё рассказал, мы с Жекой собрали парней и двинули.
…Солнце еще не встало над горами, скалистые вершины на востоке чернели, а снега отливали розовым, в долинах стаивал туман.
Друзья перевалили горушку и спустились в мрачное ущелье, сырое и узкое. Тропы не было, Руслан Шалахов вел команду, ориентируясь по одному ему известным приметам.
Ущелье раздвинулось и вывело в самшитник. С веток деревьев, обвитых лианами, свисал мох-бородач, похожий на водоросли, и доставал до самой воды, журчащей в каменном ложе ручейка.
А потом они зашагали по настоящему храму природы – вокруг них вздымались громадные тисы и буки, забираясь кронами куда выше десятого этажа. В лесу царил особый зеленоватый полумрак, а под деревьями уживались только папоротники и зеленчук.
– Посмотри, Жека, – негромко сказал Тагир, задирая голову, – этому тису две тысячи лет!
Комов глянул без особого любопытства.
– Наверное, не только немцев, – сказал он, – но и этих… скифов видывал.
– Так, еще бы!
Дорогу к подземелью Павел не запомнил, приходилось под ноги смотреть, чтобы не сверзиться с высоты, не оступиться на тропке между скалой и обрывом.
Подъемы, спуски, подъемы, спуски. Бесконечной чередой.
С сырого донышка долин на солнечные склоны. По каменному крошеву осыпи – в пьяный лес. Деревья, пробыв зиму под тяжестью привалившего их снега, так и не выпрямились, росли вкривь и вкось, гнулись дугою и утыкались в землю верхушками.
Но у любой дороги есть конец. В половине двенадцатого Руслан вывел команду к развалинам старинной башни.
Мало что осталось от фортеции – пол-этажа, сложенного из плоских камней.
– Дошли! – выдохнул Шалахов и сел на истертый камень. – Ф-фу!..
Лобов устроился рядом – ноги подломились, и он чуть не шмякнулся задом о каменные плиты.
Говорить не хотелось, на душе было смутно, да и мир вокруг не настраивал на праздную болтовню – горы волнами уходили вдаль, лесистые склоны прикрывали скалистый хребет, а из-за каменистых кряжей выглядывали вечные снега.
– Посидели? – бодро сказал Тагир. – Подъем!
– Здесь вам не тут! – хмыкнул Комов.
Получилось у него гнусаво – насморк одолел.
– Во-он там вход, – махнул рукой Руслан.
Он снял рюкзак и бочком просунулся в узкую малоприметную щель, раскалывавшую скалу сверху донизу.
Лобов втиснулся следом.
Неудобный ход не расширился, но и не сузился, разве что темнее стало. Последние метры Павел одолел в полном мраке, ногой нащупывая, куда встать, и вдруг каменные тиски будто разжались – расщелина вывела в подземную полость.
– Тут камень вместе с бетоном треснул, – послышался гулкий голос Шалахова. – Куда ж я его засунул… А, вот…
Щелкнул фонарь. Яркий голубой луч света пронизал тьму, упираясь в серую стену, шершавую и раковистую, с явными следами снятой опалубки.
– Хорошо хоть арматуры нету, – пыхтел Тагир, пропихивая тулово в косую щель.
– Была! – откликнулся Руслан. – Бандосы ее спилили.
– И где мы? – спросил Лобов, оглядывая потолок, где ржавели стальные профили и проседали железобетонные плиты.
Из узких щелей свисали желтоватые сосульки сталактитов.
– Тут был аварийный выход, – ответил Шалахов. – Когда немцы отступали, они рабочим газ пустили, а все входывыходы подорвали. Видел ту осыпь за скалой? Вот под ней как раз и ворота были. Деду моему повезло, ему открылся колодец к доту. Дот так и не построили – Сталинград случился, а колодец остался. Оползень его и вскрыл… Гляди!
Руслан посветил на дальнюю стену, пробитую аркой проема. Рядом довольно отчетливо читалась надпись «TOD».
– Смерть, – перевел Шалахов. – Открытие аварийного выхода каралось смертью. Ну пойдемте…
Там, где две стены полости сходились, открывался еще один длинный туннель – потерна. По ее стенам тянулись часто набитые кронштейны для кабелей, уходили в перспективу коробчатый воздуховод и облезлые трубы. Вверху вился провод, соединявший подвешенные к потолку фонари.
Здесь Лобов впервые увидел скелет, даже два скелета. Оба желтые, только на одном кости вылезали из полуистлевшей робы узника – полосатая шапочка прикрывала череп с ошметками скальпа, а на другом разлезался черный мундир.
– Обершарфюрер СС, – прокомментировал Руслан. – Видишь, у него на погонах по одной звездочке? – Больше на ромбик похоже, – не согласился Павел.
– Мало ли на что похоже, всё равно звездочка.
Туннель шел прямо, углубляясь в недра горы, пока не вывел в обширное помещение с низким потолком, подпертым мощными колоннами квадратного сечения.
Налево и направо вели железные двери, распахнутые настежь. За ними лучи фонарей высвечивали двухъярусные койки и груды серого тряпья.
– Казармы, – коротко сказал Шалахов.
За казармами проход делался шире и расходился под прямым углом вперед, вправо и налево.
– Нам направо, – подсказал Тагир. Руслан лишь сопел сосредоточенно.
– А слева чё? – полюбопытствовал Лобов.
– Там комнаты для офицеров, – ответил Шалахов.
Павел посветил за высокий узкий проем, и в круге света заплясал плакат – Адольф Гитлер при полном параде делает ручкой.
Ниже прыгали алые буквы, не поблекшие за годы: «Heil Hitler!»
– Будто в прошлое провалились, – гнусаво сказал Комов и зашмыгал носом.
– Можно подумать, настоящее лучше, – проворчал Тагир.
Отряд свернул направо, световые пятна заметались впереди, то сбиваясь, то бросая на стены прыгающие тени.
И вот коридор закончился. За широкими решетками дверей завиднелись ряды и шеренги толстых колонн, удерживавших гору над обширным залом, по площади равным парочке баскетбольных площадок.
Четкую разметку опор повторял строй ржавых станков и генераторов под сетчатыми кожухами, а всё свободное место было завалено скелетами в полосатом и ветхом. Задушенные «Циклоном Б» лежали вповалку, мешая кости в чудовищной катакомбе.
– Твою мать… – только и выговорил Лобов.
Перед его мысленным взором пронеслись, промелькнули кадры старинных хроник: усатенькое лицо, не лишенное мужественности, челка, спадающая на глаза.
«Хайль Гитлер!» – вопит кто-то невидимый, и тупая серая масса восторженно ревет в ответ: «Зиг хайль! Зиг хайль!»
Колючая проволока, тысячи живых костяков, закоптившиеся трубы крематориев… «Мессершмитты», изящ но ложащиеся на крыло и скользящие вниз над мирным городом…
Как это всё было далеко! И как стало близко.
– Сюда, – глухо сказал Руслан, посветив на пол, заделанный листами дырчатого железа.
