За его спиной Паоло видел марширующие сапоги — все начищенные до блеска — и гимнастерки, гимнастерки. Он снял засов.
Меж тем уже стало ясно, что тетю Джину удалить от кухни не удастся. По ступенькам вовсю стучали ее каблуки. Воцарилось напряженное молчание. Затем весь дом заполнил ее голос:
— О господи! Матерь божия! Насекомые!
В этом крике потонули даже громы военного оркестра, как раз проходившего мимо дома, когда Паоло приоткрыл ворота.
Человек в военной форме бросил ему лист бумаги и помчался дальше барабанить в следующие двери. Паоло посмотрел на бумагу. В голове у него мелькнула безумная мысль: ему вручили слова к «Ангелу». И он уставился на этот лист, ничего не замечая вокруг — ни тетю Джину, орущую, что она из этой Лючии невесть что сделает, ни главную пушку, которую, выбиваясь из сил, с грохотом тащили мимо дома четыре лошади.
«Государство Капрона, — читал Паоло, — Р. П. О. призываются на военную службу. Нижепоименованные — Антонио Монтана, Лоренцо Монтана, Пьеро Монтана, Рикардо Монтана, Артуро Монтана (урожд. Нотти), Карло Монтана, Луиджи Монтана, Анджело Монтана, Лука Монтана, Джованни Монтана, Пьеро Якопо Монтана, Ринальдо Монтана, Франческо Монтана — обязаны явиться 14 января 1979 г. в 3.00 в Арсенал для исполнения воинского долга».
Все, все! Паоло и не знал, что даже его отец — резервист последней очереди.
— Закрой же ворота, Паоло! — крикнула тетя Мария.
Паоло уже задвинул было засов, когда вспомнил, что еще не взглянул на надвратного ангела. Он выскочил наружу и не сводил с него глаз, пока полполка пехоты не прошли у него за спиной. Ангел выглядел так, словно ночью все голуби Капроны избрали местом отдохновения эту золоченую деревянную скульптуру. Она вся была заляпана птичьим пометом. И особенно густо, естественно, он лежал на вытянутых руках, держащих свиток, а сам свиток представлял собой затвердевшую белую массу. Паоло бросило в дрожь. Это показалось ему дурным предзнаменованием. Он даже не заметил, как один из марширующих солдат покинул строй и подошел к нему со спины.
— Я закрыл бы ворота, будь я на твоем месте, — произнес Крестоманси.
Паоло поднял на него глаза и с удивлением подумал, что люди в форме выглядят совсем иначе. Он встряхнулся и закрыл ворота, соединив обе створки. Крестоманси помог ему задвинуть большие брусья и повернуть ключ в замке. При этом он сказал:
— На рассвете я побывал у Петрокки, так что нет нужды что-либо мне объяснять. Однако я хотел бы знать, что там у вас с кухней на этот раз.
Паоло оглядел двор. Восемь корзин с поджаристыми караваями, одна на другой, стояли у кухни. Из кухни доносились взволнованные голоса и странное жужжание.
— По-моему, это опять Лючия с ее заклинаниями, — предположил он.
И Паоло с Крестоманси зашагали через двор. Но не успели они сделать и трех шагов, как из кухни им навстречу выскочили тетки. С галереи спешили Антонио и дядья, а откуда-то еще сбегались двоюродные.
Из зала выплыла тетя Франческа. Она провела там ночь и выглядела соответственно. Крестоманси быстро оказался окружен целой толпой и начал разговаривать с несколькими людьми сразу.
— Вы очень правильно сделали, вызвав меня, — сказал он Розе и тете Франческе. — Старого Никколо хватит еще на годы, но вам надо отдохнуть.
Элизабет и Антонио он сказал:
— Я знаю про Тонино.
А Ринальдо:
— Это моя четвертая форма за сегодняшний день. В горах идут тяжелые бои, а мне как-никак нужно было прорваться.
— Какая муха укусила герцога? — спросил он дядьев. — Зачем было спешить с объявлением войны? Если бы он подождал, я получил бы помощь из Рима.
Никто из них ничего не знал, и они сразу так ему и сказали.
— Зато я знаю, — сказал Крестоманси. — Да, знаю. И пожалуйста, никаких военных заклинаний. По-моему, вражеский кудесник совершил ошибку, похитив Тонино и Анджелику. Это дает нам, во всяком случае, свободу рук.
И так как гомон не утихал, и даже признаков тому не было, добавил:
— Кстати, объявлен призыв резервистов последней очереди, — и он кивком предложил Паоло передать Антонио бумагу.
В отрезвляющем молчании, вызванном этим известием, Крестоманси проследовал к кухне и сунул туда голову.
— Господи боже! — пробормотал он.
Паоло нырнул в собравшуюся вокруг Антонио толпу и, протолкавшись сквозь нее, из-под локтя Крестоманси заглянул в кухню. Его глаза уперлись в стену из насекомых. В помещении было черно от них, кругом все блестело, ползало, жужжало и гудело. Мухи всех видов, комары, осы и всяческая мошкара заполняли воздушное пространство. Тараканы, муравьи и сотни других ползающих тварей захватили пол, посудные полки и раковины. Всматриваясь в эти жужжащие полчища, Паоло почти уверился, что на кухонной плите роится саранча. Картина даже отвратительнее той, какую он рисовал себе, когда был маленьким, воображая кухню Петрокки.
Крестоманси глубоко вздохнул. Наверное, чтобы не расхохотаться, подумал Паоло. Оба они оглянулись на Лючию, которая стояла среди корзин с хлебом, решая, не смыться ли отсюда.
— Уверен… — сказал Крестоманси. Стараясь не засмеяться, он запнулся, и ему пришлось начать снова. — Уверен, тебе объяснили, что значит злоупотреблять чарами. Но скажи — мне любопытно знать, — что ты использовала?
— Собственные слова к «Капронскому Ангелу», — гневно выкрикнула тетя Мария, выдвигаясь из толпы. — Вот что она использовала. Тетя Джина просто вне себя!
— Все дети это делали, — заявила Лючия с вызовом. — Не я одна.
Крестоманси взглянул на Паоло, и тот кивнул, подтверждая.
— Н-да, — сказал Крестоманси, — значительный вклад в доблесть младших Монтана, ничего не скажешь.
Он повернулся и щелкнул пальцами над жужжащей, ходящей ходуном кухней. Эффект был невелик. Разве что воздух очистился, и Паоло смог разглядеть, что на плите действительно копошится саранча. Но не более того. У Крестоманси поднялись брови. Он сделал еще одну попытку. На этот раз совсем ничего. Он отступил от жужжащей прорвы и на минуту задумался.
— При всем почтении к «Капронскому Ангелу», — сказал он Паоло и Лючии, — не думаю, чтобы гимн сам по себе обладал такой мощью. Боюсь, придется ждать, когда это заклятие само иссякнет. — И, обратившись к тете Марии, добавил: — Неудивительно, что вражеский кудесник так боится Дома Монтана. А что, завтрака вообще не будет?
— Нет-нет, что вы… Мы приготовили его в столовой, — заторопилась с ответом тетя Мария; вид у нее был очень встревоженный.
— Вот и прекрасно, — сказал Крестоманси. — Мне нужно будет сказать Монтана несколько слов, когда все туда соберутся.
И когда все уселись вокруг столов, чтобы съесть по паре булочек и запить их черным кофе, сваренным над огнем в очаге, Крестоманси встал перед ними с чашкой кофе в руке и сказал:
