– Некоторые считают, что в жилах Ромео течет шотландская кровь.
– Разве он не итальянец? Я считаю, он похож на итальянца с горячей кровью.
Кинросс слегка прищурился.
– Что вы знаете об итальянцах с горячей кровью?
– Ничего, – удивленно ответила Эди. – А что?
– Итальянцы – люди ревнивые.
Он поднял бокал и сделал глоток красного вина.
– Да. Я это слышала, – кивнула Эди, последовав его примеру.
Его глаза блестели льдом.
– Итальянцы – ничто, по сравнению с шотландцами.
Эди снова огляделась. За столом шли оживленные разговоры, и все же никто не замечал, что она и герцог нарушают правила вежливой беседы, оставаясь поглощенными друг другом. Не упоминая уже о том факте, что он снова схватил ее руку и ласкал большим пальцем.
Она едва сумела отрешиться от его прикосновений.
– Давайте пока оставим литературу и попытаемся беседовать разумно. Вы сообщаете мне, что намерены быть одним из тех мужей, которые обычно обвиняют своих жен в неверности?
– Нет, – насмешливо улыбнулся Стантон. – Я несу чушь, верно?
– Возможно, немного, – призналась Эди.
– Мы, шотландцы, – упертые дураки, – заявил он, хотя, по ее мнению, слишком жизнерадостно.
Она кивнула в сторону Лилы, которая наклонилась к соседу так близко, что ее грудь касалась его рукава.
– Мне невесело от подобных обвинений. По очевидным причинам.
Кинросс проследил за ее взглядом.
– По моему мнению, ваша мачеха вряд ли неверна мужу. Уверен, все это вызывающее поведение – напрасное и не слишком умное усилие привлечь внимание мужа.
Эди ощутила прилив чего-то, похожего на радость. Ее будущий муж не только рассудителен, но и обладает тонкой интуицией. Она широко улыбнулась.
– Совершенно верно.
– Я могу испытывать ревность, но это еще не значит, что я намерен ревновать жену.
– Вот как?
Она невольно улыбнулась. Но нужно выяснить отношения, потому что Эди отказывалась провести жизнь с человеком, который злобно взирает на нее каждый раз, когда она болтает с соседом.
Она снова понизила голос, хотя никто не обращал на них внимания.
– Я никогда не изменю своему мужу… вам.
Эдит и не представляла, что глаза человека могут светиться, как уголья от почти прогоревшего костра.
– Я тоже всегда буду вам верен.
– Так, если итальянец с горячей кровью покажется в вашем замке… кстати, у вас действительно есть замок?
– Да.
– И если этот итальянец за обедом… похлопает ресницами в мою сторону…
– Я вполне могу вышибить его пинком в другое графство, – отрезал герцог.
Эди стала пристально его изучать.
– И вам это понравится? У меня создалось впечатление, что вы управляете большим поместьем. Не представляю, как вам это удастся, если вы имеете склонность к насилию.
– Пятью поместьями, собственно говоря. Я мировой судья двух графств. И сказал бы, что известен своим здравомыслием, добродетелью и привычкой тщательно обдумывать любой вопрос.
Эди вскинула бровь.
Гауэйн наклонился ближе и сжал ее ладонь чуть сильнее.
– Думаю, это только потому, что я пока еще не завладел вами. Не хотелось бы снова цитировать Шекспира, но Джульетта действительно говорит, что купила дворец любви, хотя им не владеет. «Дворец любви купила я, но я им не владею…»
Стантон понизил голос и Эди снова охватило странное чувство, будто она тонет в его глазах.
И тут до нее дошли его слова:
– Хотите сказать, что купили меня?
Она тут же ойкнула:
– Ваше пожатие слишком сильно.
– Я не говорю, что купил вас. Наоборот, Джульетта утверждает, что купила Ромео.
– Значит, это я купила вас? – Эди такая мысль весьма понравилась.
– Но не завладели мной… – Его голос был глубоким и гортанным. Голос человека, который находит удовольствие в перемене ролей, который совершенно уверен в собственной мужественности.
Эротический жар в голосе Гауэйна проникал в кровь Эди как пьянящий напиток.
– Мне нравится Джульетта. Знаете, я всегда хотела иметь щенка. Но, полагаю, мужчина ничуть не хуже, – рассмеялась она. – Здесь, в Фениморе, у меня даже есть балкон.
Стоило ей сказать это, как выражение его глаз снова заставило ее покраснеть.
– Я сказала это не потому, что…
– Вопрос в том, что влюбленные владеют друг другом. Джульетта говорит также, что она продана, но ею не насладились.
– Я понятия не имела, что пьесы Шекспира настолько…
– Что?
Герцог снова выпил вина. Каким-то образом он ухитрялся выглядеть спокойным, даже безмятежным, хотя ласкал ее запястье.
– Чувственные, – выдавила Эдит, откашлявшись.
– Верно, – улыбнулся Стантон еще шире. – В соответствующих обстоятельствах, леди Эдит, все кажется чувственным.
Эди невольно задалась вопросом, сколько у него было любовниц. Возможно, он уже с шестнадцати лет шептал любовные стихи шотландским девушкам.
У нее едва не вырвался вопрос. Но она тут же поняла, что на некоторые вопросы лучше не иметь ответов.
Эди стало обидно: никто не потрудился написать стихи ей. Когда дело доходило до подобных вещей, она была наивной дурочкой.
– Вы сказали, что предпочитаете зваться Эди, – заметил Гауэйн.
Она кивнула.
– Будет большой честью, если вы станете обращаться ко мне Гауэйн.
Эди снова кивнула, но тут же поймала взгляд молодой леди, сидевшей напротив. Она смотрела на них с неприкрытой завистью, и когда Эди встретилась с ней глазами, прошептала:
– Вам так повезло.
Эди благодарно улыбнулась, и снова искоса гвзлянула на Гауэйна. Тот, наконец, повернулся к соседке справа.
В свете свечей его кожа отливала медом. Красные отблески в волосах были цвета темной вишни. Он выглядел так, словно произошел от древнего рода воинов.
Эди стало не по себе. Подобного с ней еще не случалось. Она целыми днями играла на виолончели и ссорилась с отцом. Да, она хорошенькая, но не особенно чувственная. И никогда не думала, что такой человек, буквально источавший эротическую уверенность, посмотрит на нее, ведь она не из тех девушек, которые флиртуют и бросают зазывные взгляды. Она даже никогда не думала ни о чем подобном.
Может ли быть, что герцог приветствует каждую женщину или хотя бы тех, кого намерен соблазнить подобной обольстительной поэзией? Сколько еще женщин он сравнивал с Джульеттой?
