Но у девушки, которая отворила ему дверь, было некрасивое лицо с резкими чертами, плохой кожей и крупной, выдающейся вперед челюстью и гладкие коричневые волосы. Скромное темно-синее платье, купленное в сетевом магазине, не скрывало хотя и крупную, но хорошую фигуру.
– Мистер Боумен? – уточнила Анджела.
Чарльзу нравилось имя, которое он себе придумал
[15]
. Он с удовольствием улыбнулся.
– Как поживаете, мисс Примеро?
Она провела его в маленькую, очень скромно обставленную гостиную. Разительный контраст между этой комнаткой и роскошью библиотеки в Форби-холле невольно бросался в глаза. Здесь не было ни книг, ни цветов, а украшениями служили лишь взятые в рамки фотографии светловолосой молодой женщины с младенцем, числом около дюжины.
Хозяйка проследила за его взглядом, пока он не остановился на большом студийном портрете той же самой женщины, висевшем над камином.
– Моя сестра, – сказала она. Угловатое лицо девушки смягчилось, и на губах у нее заиграла улыбка. Пока она говорила, из соседней комнаты донесся приглушенный плач младенца и воркующий женский голос. – Она сейчас в спальне, меняет ребенку пеленки. Они всегда приходят ко мне по субботам.
Интересно, подумал Чарльз, чем Анджела Примеро зарабатывает себе на жизнь? Печатает на машинке или служит в офисе? Скудость и бедность сквозили в каждой детали обстановки. Мебель была яркой, но дешевой и на вид какой-то хлипкой. У камина лежал ковер, связанный вручную из остатков шерсти. Тоска смотреть, как мается бедняк
[16]
…
– Прошу, присаживайтесь, – сказала Анджела.
Миниатюрное оранжевое креслице скрипнуло под весом фальшивого корреспондента. «Да, совсем не похоже на роскошные диваны ее братца!» – подумал он. Этажом выше громко играла музыка и кто-то пылесосил пол.
– Что вы хотите от меня услышать? – спросила хозяйка.
На камине лежала пачка сигарет «Уайтс». Она взяла одну и протянула гостю остальные. Он покачал головой.
– Во-первых, что вы помните о вашей бабушке?
– Не много. Я же вам говорила. – Голос Анджелы звучал отрывисто и резко. – Мы несколько раз ездили к ней на чай. Дом был большой, темный, и я помню, как боялась одна ходить в туалет. Меня водила горничная. – Она засмеялась – дробно и совсем не весело, так что ее собеседнику пришлось напомнить себе, что ей всего двадцать шесть лет. – А Пейнтера я никогда даже не видела, если вас это интересует. Через дорогу жила девочка, мы с ней иногда играли, и у Пейнтера, кажется, тоже была дочка. Раз я спросила о ней у бабушки, но та ответила, что она простая девчонка и что нам нельзя с ней играть.
Руки Чарльза невольно сжались в кулаки. Ему вдруг страшно захотелось, чтобы Тесс была здесь, не просто рядом с ним, а для сравнения с этой девушкой, которую учили презирать ее в детстве.
Дверь отворилась, и в комнату вошла блондинка с фотографии. Анджела Примеро тут же вскочила и взяла у нее малыша. Чарльз мало знал о детях. Ему показалось, что этому ребенку должно быть месяцев шесть. Он был маленьким и совсем не интересным.
– Это мистер Боумен, дорогая. Моя сестра, Изабелла Фэйрест, – представила их друг другу хозяйка.
Миссис Фэйрест была всего на год моложе сестры, но казалась восемнадцатилетней. Маленькая, хрупкая, с кукольным розово-белым личиком и огромными светло-голубыми глазами, она напоминала Чарльзу хорошенького кролика. Волосы у нее были светлые, золотисто-рыжие.
Роджер – темноглазый брюнет, Анджела – темно-русая и кареглазая… Все трое совсем не походили один на другого. «Надо же, какая, оказывается, сложная штука генетика!» – подумал молодой человек.
Изабелла опустилась в кресло. Она не стала класть ногу на ногу – села, скромно положив ладони на колени, как маленькая. Трудно было даже вообразить ее замужем, и уж совсем невозможно было подумать, что она уже родила ребенка.
Сестра прямо-таки не сводила с нее глаз, а если и отвлекалась, то только для того, чтобы поворковать над младенцем. У миссис Фэйрест оказался тоненький тихий голосок с чуть заметным лондонским выговором.
– Смотри, как бы он не утомил тебя, дорогая, – сказала она Анджеле. – Положи его лучше в кроватку.
– Ты же знаешь, как я люблю держать его на руках, милая, – отозвалась та. – Ну разве он не прелесть? Ну-ка, улыбнись тете! Ты ведь не забыл тетечку, хоть и не был у нее всю неделю!
Изабелла поднялась и встала у сестры за креслом. Обе заворковали над малышом, лаская его пухлые щечки и протягивая ему свои пальцы, за которые он тут же цеплялся. Было видно, что сестры преданы друг другу, но если отношение Анджелы к младшей сестре и ее ребенку было почти материнским, то Изабелла выказывала все признаки зависимости от старшей. Чарльз понял, что они совсем забыли о его присутствии, и подивился, как в эту идиллическую картинку вписывается мистер Фэйрест. Он кашлянул.
– Э-э-э, пару слов о вашем детстве, мисс Примеро?..
– А, да! – подняла на него глаза хозяйка, но затем снова посмотрела на племянника, а потом на сестру. – Не плачь, сладенький. У него газы, дорогая. О бабушке я правда ничего больше не помню. Когда мне было шестнадцать, мама вышла замуж во второй раз. Вас ведь это интересует, верно?
– О да.
– Ну, в общем, мама вышла замуж вторично, и они с отчимом очень хотели, чтобы мы поехали с ними в Австралию. Сейчас срыгнет! Ну вот, так лучше! – вновь сосредоточилась она на ребенке. – Но я не хотела ехать. Мы с Изабеллой тогда еще ходили в школу. Мама тянула с отъездом сколько могла, но через пару лет они все же уехали. Что ж, это ведь их жизнь, правда? Я хотела поступить в колледж на учительницу, но передумала. В конце концов, у нас с Изабеллой был дом, правда, милая? И мы обе пошли работать. Слушай, может, он хочет поспать?
В общем, обычная история, рассказанная к тому же отрывисто и немногословно. Но Чарльз чувствовал, что девушка многого недоговаривает. Например, умалчивает о трудностях и лишениях. Наследство могло изменить их жизнь, но Анджела ни разу даже не упомянула о деньгах бабки. И все время обходила молчанием брата.
– Два года назад Изабелла вышла замуж. Ее муж служит в почтовом ведомстве. А я работаю секретарем в газете. – Старшая из сестер без улыбки приподняла брови и добавила: – Надо будет поинтересоваться у своих, что они о вас слышали.
– Поинтересуйтесь, конечно, – сказал Арчери с уверенностью, которой на самом деле не ощущал. Пора было переходить к вопросу о деньгах, но он не знал, как это лучше сделать. Миссис Фэйрест принесла из спальни переносную люльку, и они с сестрой уложили туда малыша, после чего, по-прежнему воркуя, склонились над ним. Хотя был уже почти полдень, ни одна из них ни словом не обмолвилась о выпивке или кофе. Чарльз принадлежал к поколению, которое приучило себя к почти ежечасным перекусам – чашечка того, стаканчик сего, кусочек-другой из холодильника… Но ведь к этому же поколению принадлежали и его собеседницы! Молодой человек с грустью припомнил гостеприимство Роджера.
