– Ну теперь все в сборе! Давайте наряжать ёлку! – мама, точно маленькая девочка, захлопала в ладоши. – Подумать только, тринадцать лет у нас не было живой ёлочки! Павлуша, разворачивай гирлянду. А вот и бабушкины старинные игрушки! Ты только посмотри! Какая она молодец, что сохранила их! Ты же таких не видел никогда. Я ещё в детстве ими ёлочку украшала.
И мама принялась по очереди доставать из коробки игрушки. Она аккуратно освобождала их от шуршащей коричневой бумаги, как конфеты от фантиков, и рассматривала со всех сторон. Игрушек было немного – всего двенадцать, но каждой мама дорожила, как семейной драгоценностью. Позолоченные колокольчик, домик, шишка, часы с кукушкой сверкали на свету и в самом деле походили на старинные сокровища.
И Паша тоже попал под их чары. Папа несколько раз обернул ёлку гирляндой и хитренько поглядел на маму.
– Ну, зажигайте! – попросила она, сгорая от нетерпения.
Папа щёлкнул выключателем и нырнул под ёлку. Комната погрузилась в полумрак, а в следующую секунду на ёлке вспыхнули огоньки – красные, зелёные, жёлтые, синие. Они подмигивали друг другу и словно играли в догонялки – порхали по всей ёлке, от корней до макушки. Прямо как светлячки. А их разноцветные тени вели себя совсем по-другому – величаво скользили по стене и не спеша кружили по потолку.
– Как будто Северное сияние, – ахнул Паша, и мама обняла его за плечи. Папа присел рядом, и втроём они долго следили, как в мягком свете праздничных лампочек вдруг появится из темноты то шишка, то домик, то часы с кукушкой.
– Господи, какая потрясающая красота! – произнесла мама, и Паша не мог с ней не согласиться. – Как же здорово будет забраться под нашу ёлочку в новогоднюю ночь и загадать самое заветное желание, правда? А ну-ка, что вы загадаете? – спросила она и поудобнее устроилась в кресле.
– Так мы тебе и сказали! – рассмеялся папа и притянул к себе сына, как будто у них предостаточно тайн, которыми они ни за что ни с кем не поделятся. В этом он, конечно, прав. Паше сразу вспомнились Полинины ресницы. И то, как она с ходу пригласила его в кафе. Нет, ну не то чтобы пригласила… Просто проголодалась, замёрзла и хотела уйти с ледяного ветра. Хотя…
Мама нахмурилась оттого, что от неё всё скрывают, и скрестила руки в притворном недовольстве. А Паша был совершенно не против озвучить самое заветное желание. И выпалил, не подумав:
– Я хочу в другую школу! – начал он и сразу понял, что стоило начать как-нибудь иначе. Да как угодно, только не так!
Лица родителей помрачнели, от праздничного настроения не осталось и следа. А мама так и вовсе выглядела до крайности разочарованной. Как будто вдруг уверилась, что её сына подменили инопланетяне.
– Павлик, мы же это уже обсуждали! Ну не может твоя школа быть настолько хуже остальных!
– И хватит уже жаловаться, – сухо посоветовал папа.
– Но есть одна школа, точнее, лицей… – попытался объяснить Паша, однако мама всплеснула руками и опять не дала ему договорить.
– Ты же подружился со Славой, с Алёной, неужели тебе там всё равно плохо? Хорошо, представь себе другую школу – ты новенький, ни с кем не знаком, и всё повторяется с начала. Я прямо чувствую, что через месяц ты из другой школы запросишься в третью, а там в четвёртую. По разным школам бегать тоже неправильно. Тебя это характеризует не с лучшей стороны. Разве не так? – обратилась она к папе, ища поддержки.
– Так, – охотно отозвался папа. – Да и невозможно это: в середине года новых учеников не всегда принимают.
– Мне в середине и не надо, – тихо вставил Паша, развернулся и побрёл в свою комнату. Ему резко расхотелось им что-то доказывать.
– Ну вот! – расстроенно бросила мама.
О чём они говорили после, Паша не слышал. У себя он забрался с ногами на диван, отшвырнул со злости подушку и заставил себя успокоиться. Воспитание не позволяло ему спорить с родителями, но он никак не мог справиться с чувством раздражения и несправедливости – досталось ни за что ни про что! Они могли бы выслушать его до конца и уже потом делать выводы. Но нет, они же лучше знают… «Учились бы со мной в одном классе, я бы с ними не дружил. Да они, блин, как Зара с Ромашкиным, один в один».
Конечно, узнав о лицее, они бы изменили свою точку зрения, а папа наверняка бы обрадовался, что сын решил пойти по его стопам. Но они не выслушали и полслова не дали сказать! Теперь будут думать, как его вразумить. Того и гляди решат, что у них сын учиться не хочет или что-нибудь в таком духе. А ведь он, наоборот, хочет учиться! И не в дорогую частную школу ведь засобирался, а в бесплатную, государственную. Другая мама была бы счастлива!
Когда-то они всё знали лучше, чем он, это правда. Какой детский сад выбрать, какие кроссовки купить, какие книжки читать, во сколько спать ложиться. Но сейчас-то он может и сам за себя подумать! Не будут же они до двадцати лет за него решать!
И Паша вспомнил бабушкину историю про то, как она не стала знаменитой спортсменкой. В детстве она занималась плаванием, и Паша был уверен, что у неё здорово получалось: она же до сих пор быстрее всех кролем речку на даче переплывает! Шутка ли, в шестьдесят пять лет так плавать! Дельфин, один словом. Остальные бабушки расставят свои складные стульчики в траве на берегу, рассядутся, соломенные шляпки наденут и давай жаловаться, у кого какой радикулит. Или в детском надувном бассейне по очереди отмокают, когда жарко очень. А Пашина бабушка, как последний герой, гребёт себе, и никакое течение ей нипочём. Паша не сомневался, что она и сейчас бы любую олимпийскую чемпионку по скорости сделала, а что уж говорить про «тогда»…
Но тогда из бабушки пловчихи не вышло. А почему? Да потому, что когда она подросла, её папа, инженер, сказал: «Нечего приличной девушке всю жизнь в купальном костюмчике щеголять. Пусть другие, если так им хочется, голые ноги всему свету по телевизору показывают, а я своей дочке такого ни за что не позволю!» Так бабушка стала бухгалтером. Хорошим бухгалтером, она ведь после плавания больше всего любила математику. Но Паша всегда думал о ней как о спортсменке. Пусть её и не показывали в спортивных новостях.
Паша привык воспринимать родителей скорее как учителей, а в разговоре с учителями непозволительно дерзить или сыпать упрёками, поэтому предпочёл больше не поднимать тему лицея.
Но мрачные мысли постепенно исчезали, и ему в голову пришла отличная идея: «А что если я сам подготовлюсь, поступлю и тогда им обо всём расскажу – по факту?» И тут же представил их радость и изумление. С какой гордостью мама будет хвастаться бабушке: «А наш Павлик сам в лицей поступил! Я и не заметила, как он повзрослел! Видишь, как он без чьей-либо помощи добивается таких успехов! Состоявшаяся личность, можно сказать!»
Конечно, нашлись и свои помехи, но Пашу это не остановило: «Если будут нужны какие-то документы и справки из школы, так что-нибудь на месте соображу. Наплету, что для спортивной секции или языковых курсов – да мало ли для чего они могут потребоваться!»
