По непонятным химическим причинам самым упрямым является хром: МакГрат насчитал для него 70 тысяч лет. Токсичный для мембран слизистых оболочек или в случае проглатывания, хром просочился в нашу жизнь в основном из кожевенного производства. Меньшие объемы поступили из стареющих хромированных водопроводных кранов, тормозных колодок и каталитических преобразователей. Но в сравнении со свинцом хром несущественен.
Люди обнаружили свинец давно, но лишь недавно поняли, как он действует на нервную систему, развитие обучения, слух и общую деятельность мозга. Он также вызывает заболевания почек и рак. В Британии римляне плавили свинец из горнорудных жил для изготовления труб и чаш – ядовитый выбор, предположительно приведший многих к смерти или сумасшествию. Использование свинцовых труб продолжалось всю промышленную революцию – исторические дождевые водостоки Ротамстеда с витиеватыми фамильными гербами все еще из свинца.
Но старые трубы и выплавка добавляют лишь несколько процентов свинца в нашу экосистему. Поймут ли инопланетные гости, что посетят нас в следующие 35 тысяч лет, что это автомобильное топливо, промышленные выбросы и сжигающие уголь тепловые электростанции изрыгали свинец, который они обнаружают повсюду? И поскольку никто не будет собирать выросшее на насыщенных металлами полях после нашего ухода, МакГрат предполагает, что растения станут их поглощать, а затем возвращать обратно по мере смерти и разложения в замкнутом цикле.
За счет фокусов с генами как табак, так и растение, называемое резуховидка Таля, были модифицированы для поглощения и выделения одного из самых опасных токсинов из числа тяжелых металлов – ртути. К сожалению, растения не могут откладывать тяжелые металлы глубоко в землю, откуда мы их исходно выкопали. Выдохни ртуть, и она выпадет дождем в другом месте. Это похоже на то, что, по словам Стива МакГрата, произошло с ПХД – полихлорвиниловыми дифенилами, когда-то использовавшимися в пластмассах, пестицидах, растворителях, фотокопировальной бумаге и гидравлических жидкостях. Изобретенные в 1930 году, в 1977-м они были запрещены, так как наносили вред иммунной системе, моторике и памяти, а также вносили непредсказуемые изменения в половую систему.
Поначалу казалось, что запрет ПХД сработал: архив Ротамстеда ясно показывает, как их присутствие в почве падало в 1980-х и 1990-х, пока в новом тысячелетии практически не приблизилось к доиндустриальному уровню. К сожалению, оказалось, что они всего лишь были отнесены ветром из умеренных регионов, в которых использовались, а затем выпали как химические камни, встретившись с холодными воздушными массами Арктики и Антарктики.
В результате уровень ПХД повысился в грудном молоке эскимосских и лапландских матерей, а также в жировых тканях тюленей и рыбы. Вместе с другими притягивающимися к полюсам устойчивыми органическими загрязнителями (У03), такими как полибромдифенильные огнезащитные средства (полибромистый дифенилэфир, ПБДЭ, например), ПХД подозреваются в вине в увеличении численности полярных медведей-гермафродитов. Ни ПХД, ни ПБДЭ не существовали, пока их не вызвали к жизни люди. Они состоят из углеводородов, связанных с химически высокоактивными элементами, именуемых галогенами, такими как хлор и бром.
Английский акроним для УОЗ – POP – звучит беззаботно, а жаль, потому что это в высшей степени серьезные соединения, созданные, чтобы быть весьма стабильными. ПХД были жидкостями, используемыми для смазки длительного действия; ПБДЭ – изоляцией, не дававшей пластмассе плавиться; ДДТ – пестицид, продолжавший убивать. В качестве таковых их трудно уничтожить; некоторые, такие как ПХД, практически не показывают признаков разложения под действиями бактерий.
Пока флора будущего несколько тысяч лет будет заниматься круговоротом металлов и УОЗ, некоторые растения окажутся устойчивыми; другие приспособятся к металлическому привкусу в почве, как зелень, растущая вокруг гейзеров Йеллоустоуна (правда, у нее на это ушло несколько миллионов лет). Третьи, однако, – как и люди – умрут от свинцового, селенового или ртутного отравления. Некоторые из поддавшихся будут слабыми членами видов, которые со временем станут сильнее, приобретя новые характеристики: устойчивость к ртути или ДДТ. А некоторые виды не сумеют приспособиться и полностью исчезнут.
После нашего ухода длительные эффекты всех удобрений, внесенных нами в пашни с тех времен, когда Джон Лоус начал торговать ими вразнос, будут разными. Некоторые почвы, кислотность которых подавлялась годами нитратов, растворяемых до азотной кислоты, могут восстановиться за несколько десятков лет. На других, в которых, к примеру, природная концентрация алюминия была доведена до ядовитых пропорций, не будет расти ничего, пока палая листва и микробы не создадут нового слоя почвы.
Но худшее воздействие фосфаты и нитраты оказывают, однако, не на поля, а там, куда стекает с них вода. Даже на несколько тысяч километров ниже по течению озера и дельты рек задыхаются под перекормленными водными сорняками. Простая ряска превращается в цветущие водоросли весом в несколько тонн, высасывающие столько кислорода из пресной воды, что все, что в ней плавало, умирает. Когда водоросли отцветают, их разложение ускоряет процесс. Прозрачные заводи превращаются в воняющие серой грязные лужи; эстуарии заболачивающихся рек раздуваются в огромные мертвые зоны. Одна из них, растянувшаяся у Мексиканского залива в устье Миссисипи, подкармливаемая пропитанными удобрениями отложениями во всем течении от Миннесоты, по размеру превышает Нью-Джерси.
В мире без людей резкое прекращение использования всех искусственных удобрений мгновенно снимет огромное химическое давление с богатейших в биологическом плане зон на Земле – областей, где крупные реки, несущие огромные запасы природных питательных веществ, встречаются с морями. За один вегетационный период мертвый пух от Миссисипи до дельты Сакраменто, Меконга, Янцзы и Нила начнет тонуть. Повторные смывания химического туалета приведут к очистке воды. Рыбак из дельты Миссисипи, восставший из мертвых всего лишь через десять лет, будет потрясен увиденным.
4. Гены
С середины 1990-х годов люди сделали беспрецедентный в анналах Земли шаг, не только перенеся экзотическую флору и фауну из одной экосистемы в другую, но и включив экзотические гены в операционные системы отдельных растений и животных, в которых предполагается, что они будут делать то же самое: копировать самих себя, снова и снова.
Исходно ГМО – генно-модифицированные организмы – задумывались для того, чтобы зерновые сами создавали инсектициды и вакцины, или для устойчивости к химикатам, разработанным с целью уничтожения конкурирующих с ними за пашни сорняков, или чтобы сделать их – и животных тоже – более успешными на рынке. Такое усовершенствование продуктов увеличило срок хранения томатов, заставило коров давать больше молока, сделала чешуйки ананаса более красивыми и наделила рыбок данио-рерио люминесценцией медуз, породив светящихся в темноте аквариумных питомцев. А включение ДНК рыбы из Северного Ледовитого океана в ДНК выращиваемого на фермах лосося привело к ускоренной круглогодичной генерации гормонов роста.
Став более амбициозными, мы заставили кормовые растения нести в себе антибиотики. Какао-бобы, пшеница, рис, сафлор, рапс-канола, люцерна и сахарный тростник теперь могут производить все, начиная от антикоагулянтов до лекарств от рака и пластмасс. Мы даже биологически усилили здоровую пищу для получения дополнительных веществ вроде бета-каротина или гингко билоба. Мы можем вырастить пшеницу, устойчивую к соли, и засухоустойчивый лес, а также сделать различные растения более или менее плодоносными, в зависимости от того, что требуется.
