И потом радостно бежать домой с пятеркой.
Бог делал ей добро бескорыстно, словно надежный, проверенный друг. Саша не соблюдала посты, не ходила на службы, не исповедовалась.
И сейчас, когда вся жизнь ее разом рухнула, она в первую очередь подумала о Боге.
Просить Всевышнего? Не мимоходом, но пасть Ему в ноги? Пойти наконец в храм, покаяться, причаститься? И молить, молить, чтобы излечил?
Но только врачи сказали определенно: ее болезнь – это навсегда. Никакое чудо не спасет, никакая молитва.
Даже раковая опухоль может исчезнуть – необъяснимым, чудесным образом. Но вирус ВИЧ из крови изгнать нельзя. Никак. В лучшем случае его концентрация снизится до «неопределяемого уровня». Но клеймо «ВИЧ-инфекция» на ее медицинской карте все равно будет присутствовать. Всю жизнь.
«Зато не надо гадать, отчего я умру», – мрачно думала Саша.
Иммунитет станет слабеть с каждым прожитым месяцем. Сначала она всего лишь начнет чаще простужаться. На губах будет выскакивать герпес, под глазом колоситься ячмень. Потом настанет черед болячек посерьезнее: пневмонии или гепатита. Дальше последует туберкулез – у ВИЧ-инфицированных он чаще поражает не легкие, а почки, печень, мозг. Ей предложат операцию, и, возможно, все пройдет удачно. Только через пару месяцев в организме появятся новые туберкулезные очаги…
Кому нужно подобное жалкое существование? Зачем бороться? И тем более чего-то добиваться, строить карьеру?!
Доктора, когда брали ее на учет, пытались зазвать в группу поддержки, на сеансы к психологу. Но Александра гневно отказалась. Только этого не хватало! Кто-то здоровый будет учить ее принять свою болезнь. А общаться с инфицированными вообще кошмар. «Я Эвелина, проститутка, и у меня СПИД». «Я Радик, гомосексуалист, и я горд, что мой диагноз такой же, как у Фредди Меркьюри».
Никогда и ни за что.
Стать улиткой, забиться в раковинку.
И никому пока ничего не говорить.
И даже выяснять не хотелось: откуда взялась болезнь.
Какая теперь разница, кто виноват.
Мишка, ее первый и единственный?
Мастер в тату-салоне?
Стоматолог? Медсестричка, что когда-то ставила капельницу?
Вычислять? Мстить? Зачем?
Лучше как можно быстрее закончить собственную никчемную жизнь.
Только не самоубийство, нет.
В Бога Саша верила и отправляться прямиком в ад не собиралась.
Да и светское общество самоубийц презирает.
Александра читала недавно про некую студентку, которая решила покончить с собой. Действо обставила эффектно. Написала предсмертную записку, положила в карман. Потом села за руль и направила свое авто на встречную полосу.
Целую семью убила, не только себя.
Каково ее родителям после такого? Оплакивают они дочь или стыдятся ее?
Нет, своим маме с папой она ничего подобного не устроит.
Саша придумала более простой выход.
Нужно всего лишь перестать себя беречь. Время сейчас в стране тревожное, улицы вечерами темные. А еще есть сомнительные бары на окраине. Ночной лес. Наконец, скорость.
Она и раньше любила погонять: реакция благо отменная. И габариты машины верно оценивала, и расстояние до встречных. Но при этом, как все женщины, знала меру. Едва веяло ветерком опасности – сразу ногу на тормоз. Плавненько, чтобы не занесло.
А теперь решила инстинкт самосохранения «отключить».
Там, где имелись другие участники движения, Александра ездила как прежде – быстро, но аккуратно. Но едва оказывалась на пустом шоссе – сразу начинала куролесить. Любовно оттюнингованный «жигуленок» легко разгонялся до ста шестидесяти. А если Саша заправляла его девяносто восьмым бензином, мчался почти под двести.
Камер на каждом столбе на стыке двух тысячелетий еще не было. Гаишники предпочитали не ночами в засадах таиться, а выползать на охоту в час пик, когда народу побольше.
Иногда Александра, конечно, попадалась. Ее журили, выписывали штрафы, грозились отобрать права. Но чаще удавалось отделаться малой взяточкой. И ни один, даже самый милый гаишник не взглянул участливо, не спросил: «Девуля, да что с тобой? Чего гоняешь как оглашенная? Что у тебя случилось?»
Саша входила на полной скорости в опасные повороты. Обожала дождь – когда дорога непредсказуема. Особенно вдохновляли ее мосты, по ночам прихваченные морозцем, с хлипкими ограждениями.
Но пока ничего не получалось.
Она не осмеливалась просить Бога послать ей смерть. А сам Всевышний, видно, целью задался: сохранить ее невредимой.
За неделю безумных, с отключенным мозгом гонок – два штрафа и ни одной даже самой крошечной аварийки. Ни царапины.
«Я просто трусиха, – решила Александра. – Инстинктивно скорость сбрасываю в опасные моменты».
Нужно набраться решимости и за городом перед опасным поворотом сначала удостовериться, что дорога пуста. А потом – газ в пол и закрыть глаза. Тут даже Всевышний будет бессилен.
Родители, к счастью, не возражали, когда она поздним вечером говорила: «Поеду к Мишке».
Иван Олегович, правда, ворчал:
– Что-то вы, как вампиры, стали. Свидания назначаете в полночь.
А мама только плечами пожимала:
– Не придирайся. Девочке двадцать лет. Не пьет, не курит. И мальчик приличный. Пусть нагуляются перед Америкой.
Саша с трудом выдавливала пустую, резиновую улыбку и выходила в ночь.
Назавтра ей предстояло ехать к врачам. Сдавать кровь на иммунологию. Если уровень лимфоцитов CD4+ окажется ниже четырехсот, ей назначат «АРВ». Антиретровирусная терапия. Она же – «химия». От нее толстеют, лысеют, становятся злыми, но не излечиваются. Всего лишь шанс год, другой, третий продержаться на плаву.
А еще врачи пристанут с вопросами:
– Ты сказала родителям? А половому партнеру?!
Нет, пусть лучше она сначала умрет, а потом все узнают, что у нее был СПИД.
Александра аккуратно и ловко вывела свою «восьмерочку» со двора. Знала: папа с мамой сейчас наблюдают за ней в окошко. Любуются. Гордятся. Дочка – умница, получила грант, скоро поедет в Америку.
Нет, мои дорогие родители. Все будет совсем не так.
Внезапно затошнило, очень сильно.
Уже?.. Подцепила кишечный вирус? Или печень отказывает?!
Саша открыла окно, сцепила зубы. Не давай себе слабину! Боже, пожалуйста! Сделай так, чтобы меня не вырвало!
И вдруг увидела: на пассажирском сиденье – расплывчатая фигура в белом одеянии. Бог?! Галлюцинация?
Саша сглотнула, и тошнота внезапно прошла. Видение тоже исчезло.
