Откинувшись в кресле, страж наблюдал за мной. Его пристальный взгляд прожигал насквозь. Покончив с трапезой, я поставила тарелку на пол; после бренди приятно пощипывало язык.
– Спасибо. – Благодарить его не хотелось, но хорошее воспитание требовало сказать хоть что-то.
Рефаит рассеянно побарабанил пальцами по подлокотнику.
– Мне бы хотелось завтра продолжить тренировки. Не возражаешь?
– Можно подумать, у меня есть выбор.
– Представь, что есть.
– А смысл?
– Предложение чисто гипотетическое. Но будь у тебя выбор, возможность контролировать судьбу, что предпочтешь – тренировку или сразу второе испытание?
С губ уже готов был сорваться резкий ответ, но я вовремя осеклась.
– Не знаю.
Страж пошевелил поленья в очаге.
– Да, дилемма. Принципы заставляют сказать «нет», а инстинкт самосохранения – «да».
– Я сильнее, чем кажусь. И драться умею.
– Согласен. Ты это доказала, когда убегала от надсмотрщика. И у тебя имеется козырь – дар. С ним и рефаита можно застать врасплох. – В его глазах заплясали отблески пламени. – Но главное – выходить за рамки возможностей. Отсюда все твои проблемы. Сложно выходить из тела, когда мускулы постоянно напряжены и всюду мерещится опасность. Знаешь, на кого ты похожа? На загнанного оленя. Но олень хотя бы может укрыться среди своих, в стаде. А где твое стадо, Пейдж Махоуни?
Я подавленно молчала. Смысл слов был ясен, но мое стадо, мой оплот – Джекса и прочих – приходилось держать в секрете.
– Мне никто не нужен, – выдавила я наконец. – Как волку-одиночке.
Но обмануть рефаита не удалось.
– Кто научил тебя лазить по стенам? А стрелять? Кто помог управлять эфиром?
– Сама разобралась.
– Врешь. – Страж пошарил под креслом.
У меня помертвело в груди. Мой рюкзак! Одна лямка оторвана и болтается на нитке.
– Той ночью, убегая от надсмотрщика, ты могла погибнуть, но тебя спас рюкзак. Он зацепился за бельевую веревку и смягчил падение. Твоя поклажа меня здорово заинтересовала. – Он расстегнул молнию.
От негодования меня затрясло. Там мои личные вещи, не его!
– Итак, посмотрим, – приступил к сортировке страж. – У нас тут хинин, адреналин с декседрином и кофеином. Походная аптечка. Снотворное. И даже оружие. – Он достал револьвер. – А ты была неплохо экипирована в ту ночь. Немногие способны похвастаться таким богатством.
Мне вдруг стало нечем дышать. Где же памфлет? Либо спрятан, либо попал в чужие руки.
– По нашим сведениям, ты работаешь подавальщицей в кислородном баре. Насколько мне известно со слов надсмотрщика, платят там гроши. Простой официантке такие вещи не по карману. Их купил кто-то другой. Кто?
– Не твое дело!
– Украла у отца?
– Больше ни слова от меня не добьешься. И заруби себе на носу: моя прежняя жизнь тебя не касается!
Страж смерил меня задумчивым взглядом:
– Отчасти ты права, но сейчас твоя жизнь принадлежит мне.
Услышав такое заявление, я заскрежетала зубами.
– Итак, – спокойно продолжал рефаит, – если жизнь тебе дорога, завтра возобновляем тренировки. Однако есть одно условие. – Он выразительно кивнул на место рядом с собой. – Каждый вечер ты сидишь тут и разговариваешь со мной минимум час.
– Лучше умереть! – вырвалось у меня.
– Хочешь умереть – пожалуйста. Могу подсказать отличный способ – накурись пурпурной астры до полной отключки, и скоро окочуришься от обезвоживания. Ну же, ступай, – он показал на дверь, – и умирай сколько влезет. Не смею задерживать.
– Разве наследная правительница не рассердится?
– Возможно.
– И тебе все равно?
– Нашира моя невеста, а не хозяйка. Не ей указывать, как мне обращаться с подчиненными.
– И как ты намерен обращаться со мной?
– Как с ученицей, и ни в коем случае не как с рабыней.
Я фыркнула и отвернулась. Ученица! Еще чего не хватало! Не хочу становиться такой, как он, не хочу предавать своих и играть по правилам рефаима.
Постепенно ощущение эфира вернулось, отозвавшись в теле легким покалыванием.
– Если намерен относиться ко мне как к ученице, тогда позволь воспринимать тебя как наставника, а не как хозяина.
– Справедливо, – кивнул страж. – Вот только наставников принято уважать. Могу я рассчитывать на твое уважение? И на то, что каждый вечер ты будешь уделять мне час для беседы?
– Зачем?
– Ты способна разгуливать между эфиром и материальным миром, когда пожелаешь. Но если не научишься сохранять хладнокровие, особенно в присутствии врага, то эта способность будет слабеть. И в городе ты долго не протянешь.
– Можно подумать, ты расстроишься.
– Представь себе. Личность ты уникальная, с огромным потенциалом. Но наставник тебе все же необходим.
У меня тревожно сжалось сердце. Мой единственный наставник – Джексон Холл. Всегда был им и будет.
– Можно подумать до утра?
– Ну разумеется.
Рефаит поднялся, и я в очередной раз подивилась его росту – моя макушка едва доставала ему до плеча.
– Помни, выбор есть всегда. Но позволь в качестве наставника дать совет: подумай о тех, кто вручил тебе это. – Он бросил мне рюкзак. – Что бы они предпочли: смотреть, как ты умираешь зазря или бьешься на выживание?
По крыше башни барабанил град. Придвинувшись поближе к лампе, я растирала озябшие ладони, силилась хоть немного согреться. Впереди ночь, чтобы принять решение. Конечно, сотрудничать с рефаитом неохота, но необходимо продержаться здесь подольше, пока не соображу, как вернуться обратно в Лондон.
Как же мне не хватало Ника, головокружительных погонь, наших гастролей. Хотелось снова уводить из-под носа Дидьена ценных духов, дразнить Гектора и его ребятишек. Все бы отдала за это! Выход один: учиться, развивать свой дар, только он поможет мне выбраться отсюда.
Джекс любил повторять, что способности странников не ограничиваются обостренным шестым чувством. Я умела проникать в чужие лабиринты, доказательство чему те два подземщика в метро. Со стражем мои возможности станут безграничными. Вот только нет ни малейшего желания видеть его в наставниках. Обстоятельства сделали нас врагами, и притворяться не имеет смысла. С другой стороны, он так тщательно изучил меня, заметил постоянное напряжение и привычку сдерживаться. Джекс тоже пенял на мою скованность. Но это отнюдь не означает, что я доверюсь мерзавцу, поселившему меня в холодной сырой мансарде.
В тусклом свете лампы я вытряхнула рюкзак. Почти все пожитки были на месте: шприцы, кое-какая мелочь и даже револьвер. Правда, без патронов. Шприцы тоже пустые. Телефон конфисковали сразу. И не хватало главного – памфлета.
