Похоже, я задремала, а когда проснулась, системы в руке уже не было. След от иглы прятался под кусочком пластыря.
Зазвонил колокол, предвещая рассвет. Днем Шиол I спал, зато мне было не до сна. Делать нечего, надо вставать и встречать врага лицом к лицу.
Ненависть скопилась внутри, требуя немедленного выхода. Хотелось разбить зеркало, чтобы осколки впились в кожу. Не надо было принимать таблетки.
Может, мы и впрямь занимались одним и тем же. Да, я шпионила за людьми, но никогда не лезла в их прошлое. Меня интересовало, какими они мечтают стать, а не какими были когда-то. И потом, увидеть удавалось немногое, самую поверхностную информацию. Страж же залез в душу, вызнал все заповедные мысли и тайны. Он с самого начала знал о моей принадлежности к «Печатям».
Знал, но утаил от Наширы. Как утаил случай с бабочкой и оленем. Если она и догадывается о моей роли в Синдикате, то явно не с подачи своего жениха.
Я раздвинула балдахин. Из окон лился яркий свет, солнечные зайчики плясали на инструментах и книгах, а Майкл сервировал завтрак на столике. Заметив меня, невидец улыбнулся.
– Привет, Майкл.
Кивок.
– Не в курсе, где страж?
Кивок на дверь.
– Твой язык кошка съела?
Майкл пожал плечами и пододвинул ко мне тарелку блинчиков.
– Я не голодна. Не нужен мне его подхалимский завтрак.
Вздохнув, Майкл сунул мне в руку вилку и сам подцепил блин.
– Ладно, но, если меня вырвет, пеняй на себя.
Невидец скорчил гримасу. Чтобы не обидеть его, я посыпала блинчик сахаром.
Майкл суетился, застилал постель, поправлял балдахин, но при этом исподтишка наблюдал за мной.
После первого же кусочка во мне проснулся волчий аппетит. Кончилось тем, что я умяла все блины, два круассана с клубничным джемом, миску кукурузных хлопьев, четыре горячих тоста с маслом, целую тарелку яиц всмятку, спелое яблоко и все это запила тремя чашками кофе и пинтой ледяного апельсинового сока. Убедившись, что я наелась, Майкл протянул конверт:
– Доверься ему.
Впервые он заговорил при мне. Голос звучал тихо, почти как шепот.
– Сам-то ты ему веришь?
Невидец снова кивнул, убрал со стола и испарился, но дверь оставил открытой, невзирая на ранний час. Сломав восковую печать на конверте, я развернула лист плотной бумаги с золотой окантовкой и прочла:
Пейдж,
прости, что расстроил. Ты можешь меня ненавидеть, но пойми, все это делалось лишь для того, чтобы лучше понять тебя. Не моя вина, что ты отказывала мне в этой малости.
Отлично, меня еще и обвинили. Хреновое какое-то извинение. Ладно, читаем дальше.
Сейчас день. Отправляйся в «Павильон». Найдешь там вещи, к которым у меня нет доступа. Поспеши. Если охрана спросит, скажи, что пришла взять для меня запас астры.
И не торопись с выводами, моя маленькая странница.
Я смяла записку и бросила в пылающий камин. Страж явно испытывал мое доверие. А вдруг мне приспичит отнести письмо Нашире? Почерк она узнает наверняка. Вот только помогать этой стерве не хотелось ни при каком раскладе. Можно до посинения ненавидеть стража за то, что он запер меня здесь, но в «Павильон» проникнуть необходимо.
Поднявшись к себе в комнату, я переоделась в новую униформу: желтая туника, жилетка с желтым якорем. Цвет яркий, как солнце, – видно издалека. Новый наряд словно кричал: Сороковая – трусиха, Сороковая – слабачка. А что, мне нравится! Пусть знают, что я не подчиняюсь приказам Наширы. Да и в конце концов, меня никогда не прельщало быть в числе «алых».
Вернувшись в покои рефаита, я задумалась. Идея с массовым побегом вырисовывалась весьма туманно, а вот мое желание убежать крепло с каждой секундой. Но для этого понадобится снаряжение. Вода, продукты. Оружие. Что там говорил страж про алый цветок? Что лишь с его помощью можно уничтожить рефаита?
Пресловутая шкатулка стояла на столе незапертая. Внутри обнаружился целый гербарий: веточки лавра, листья дуба и платана, ягоды омелы, цветки голубой и синей астры и пакетик сушеных листьев с ярлычком «Шалфей прорицателей». Его нума. Под пакетиком, в самом углу шкатулки, лежал запечатанный пузырек с иссиня-черным порошком и маркировкой «Анемон корончатый». Стоило вытащить пробку, как в нос ударил резкий запах. Пыльца алого цветка. Она поможет мне, убережет. Я закупорила пузырек и сунула в карман.
Снаружи наверняка дежурит охрана, но это не страшно. У меня есть навык пробираться мимо сторожей. Нашира Саргас может думать обо мне, что пожелает, но я не слабачка, а Бледная Странница. И пора доказать ей это.
Дневной портье выслушал мою отмазку про поход за астрой, а в ответ на предложение связаться со стражем и проверить буквально пинком вышиб за дверь. И даже не заикнулся про мой рюкзак. Да, никому неохота навлечь на себя гнев Арктура Мезартима.
Так непривычно было смотреть на город при свете солнца. Судя по всему, Брод-стрит пустовала, оттуда не доносились обычные звуки и запахи. Но прежде чем отправиться в «Павильон», нужно кое-что сделать. Я нырнула в Трущобы, где из всех щелей и трещин сочилась вода – последствия недавней грозы, – и вскоре набрела на нужный барак. За потрепанной занавеской спал Джулиан. Во сне он обнимал Лисс, согревая своим теплом. Ее аура стремительно угасала, словно догоревшая свеча. Присев рядом с ними на корточки, я опустошила рюкзак. Сверток с завтраком сунула Джулиану под мышку, где его точно не заметит дежурный охранник, и накрыла друзей чистыми белыми одеялами. Коробок спичек положила в сундук.
Окинув спящих взглядом, я окончательно убедилась в правильности своих намерений. Мелочовка из башни Основателей их не спасет, а вот хранящиеся в «Павильоне» запасы – вполне.
Эфирное голодание – процесс затяжной. Нужно постоянно бороться, бороться душой и телом. Выживают только сильнейшие. Лишившись колоды, Лисс практически не приходила в сознание, за исключением редких моментов. Если так будет продолжаться и дальше, то она скатится до состояния невидца и навсегда потеряет ауру. Единственная надежда – раздобыть новую колоду, но не факт, что гадалка сможет установить с нею связь. Решено: переверну в «Павильоне» все вверх дном, но карты найду.
На улице не было охраны, однако наблюдать за мной могли и с вышек. Чтобы не рисковать, я вскарабкалась на крышу и дальше передвигалась по кровлям, используя лестницы и пилястры. Темп, правда, оставлял желать лучшего, и это понятно: правая рука бесчувственная, как у манекена, синяки по всему телу немилосердно ноют.
Вдалеке замаячили очертания «Павильона». Два высоких шпиля пробивались сквозь мглу. Уже вблизи пришлось спуститься с верхотуры: слишком большое расстояние до заветной стены – не перепрыгнуть. За стеной раскинулась запретная резиденция, куда пускали лишь рефаитов.
