Из-за штанов! Какая глупость!
Чтобы не слушать их жалобы, я тайком убегаю к приятелю, чтобы пару часиков поиграть в баскетбол. Когда я возвращаюсь домой, мама уже упаковала мои вещи.
— Твой чемодан на кровати, — говорит она. — Снеси его сверху, чтобы быть готовым, когда приедет отец. А когда управишься, принеси и чемодан Энн. Ей нельзя поднимать тяжелого.
Энн тоже слышит мамину просьбу.
— Я не инвалид, — возражает она. — Сама могу донести свой чемодан.
— Нет, — отвечает мама. — Тебе нельзя. Кейд, делай, что тебе велели: неси вещи Энн.
Энн закатывает глаза и бормочет:
— Какая глупость!
— Это для твоего же блага. Пока ты не получишь новое сердце. Тогда все станет намного лучше. И я, если захочешь, разрешу тебе таскать все чемоданы.
Я проверяю, что же мама положила без меня в мой чемодан, и уже через секунду понимаю, что она забыла все важные вещи, которые мне могут пригодиться на пляже. Конечно, там лежат футболки, носки и белье. Но где же моя рогатка, чтобы отпугивать акул? Или бинокль, чтобы следить за китобоями? И какой уважающий себя пират отправится в путешествие без пневматического ружья, складного ножа, жидкости для заправки зажигалки, удочки? К моменту, когда папа возвращается домой, я успеваю упаковать не только это, но и многое другое.
— Поехали! — Слышу, как он кричит прямо от двери. — Не хочу попасть в пробку!
Когда я тяну чемодан по лестнице, Бри как раз расчесывается у зеркала при входе. Завидев привязанные к чемодану предметы, она говорит:
— Ты не забыл, что это не охотничья экспедиция?
— За собой следи, женщина.
Она сердито смотрит на меня, потом кричит через плечо:
— Мам! Кейд говорит как пират!
— Мам! Бри сама трусиха, новичок в морском деле, она не смеет мне указывать, как разговаривать!
— Оставь его в покое, Бри. Это само пройдет. А ты, Кейд, не обзывай сестер.
Скорчив Бри свою самую страшную гримасу, я шепчу:
— Если тебе не нравится, что я говорю по-пиратски, я буду разговаривать так постоянно, — и загружаю свое добро в машину.
По дороге в Кэннон Бич папа усаживает нас с Бри на заднее сиденье минивэна, чтобы Энн могла вольготно расположиться на сиденье посередине. Я был уверен, что длительное пребывание рядом с сестрой окажется просто нестерпимым, но в итоге оно оказалось довольно… скажем так… интересным.
Мне многое в Бри не нравится, но в одном ей не откажешь — она отлично рисует. Она единственная из тех, кого я знаю, кто действительно может что-то нарисовать. Поэтому я ничуть не удивлен, что она взяла с собой большой блокнот и маркеры, чтобы скоротать время. Но вскоре она наклоняется ко мне и шепчет:
— Эй, у меня есть идея.
Будучи одиннадцать лет ее младшим братом, я знаю, что значит «у меня есть идея». Это означает, что она задумала что-то такое, чего нам делать не следует. В данном случае речь идет о том, что у нее есть идея, как воспользоваться бумагой и маркерами помимо набросков.
— Побудь на стреме, — велит она.
Я наблюдаю, как Бри достает толстый голубой маркер и пишет послание, которое смогут прочитать те, кто едет в машинах вслед за нами.
— Подайте сигнал… если, — проговаривает она про себя слова, — вы… любите… мороженое!
Закончив писать, она прижимает записку к заднему стеклу машины. Через десять секунд идущий за нами грузовик дважды громко сигналит. Бри прекрасно знает, что папа посмотрит, поэтому поспешно убирает написанное, когда слышит клаксон.
— Почему этот сопляк нам сигналит? — почти тотчас же удивляется отец. — Я всего лишь на десять километров превышаю скорость.
— Потому что он любит мороженое, — равнодушно отвечает Бри.
— Да? Серьезно?
— Да-да, кэп, — кричу я.
Кажется, ответ его успокаивает.
Когда папа сворачивает в переулок, Бри протягивает мне маркер и бумагу, и я пишу свое первое послание: «Помаши рукой, если ты добрый человек!» Согласен, не очень умно с моей стороны, но все же нам машет крупная женщина из кабинки грузовичка.
— Она помахала! — радостно шепчу я.
Бри пытается подавить смешок:
— Ничего она не помахала, Тупица. Если только у нее не один палец на руке.
Следующая надпись моей сестры гласила: «Мне нравится ваша машина! Мигните фарами, если думаете о нашей машине то же самое». Едущий за нами «мерседес» тут же обгоняет нас, не включая фар.
Бри тут же придумала два новых послания, мне пришлось не отставать. Пару минут мне нужно, чтобы придумать очередную надпись, но в итоге я пишу: «Сестре — 17. Она нецелованная. Посигнальте, если это грустно!» Через минуту мое послание вызывает пять громких сигналов клаксона от группы подростков, едущих в ржавом «Фольксвагене-жуке».
— А теперь что? — недоумевает папа, не понимая, почему ему опять сигналят. — Почему люди такие грубые?
— Это просто тупые подростки, — уверяет его Бри. — Не волнуйся, папочка, ты тут не при чем.
— Чем вы там, ребята, занимаетесь? — спрашивает мама.
— Мы просто радуемся. Все в порядке.
— Пока они не ссорятся, я счастлив, — говорит отец.
— Мне тоже нравится, когда никто не ссорится, — заявляет мама. Не знаю, имеет она в виду сейчас нас, детей, или их с папой. Судя по папиному взгляду, его заботит тот же вопрос.
Бри жестами показывает, что моя последняя надпись гораздо круче, чем ее. Не желая уступать младшему брату, она берет бумагу и ручку и вновь начинает писать. Когда заканчивает, смеется и показывает то, что написала.
— Когда я прижму это к стеклу, — шепчет она, — ты должен выглядеть испуганным. Ладно?
— Будь спок.
За нами в потоке оказывается пожилая пара в доме на колесах. Когда Бри прижимает написанное к стеклу, я делаю то, что она мне велела. Пара выглядит очень обеспокоенной. Они машут в нашу сторону и сворачивают на следующем же повороте. Как только они уезжают, мы с Бри заливаемся смехом и прячем написанное на пол под сиденье.
Через пятнадцать минут нас с мигалками и сиренами догоняют две патрульные машины.
— Потише! — восклицает Энн испуганно, вой сирен разбудил ее. — Что происходит?
У меня неистово заколотилось сердце — могу только представить, что происходит с сердцем Энн. Я нервно смотрю на Бри. Она испугана еще больше, чем я. Папа притормаживает у обочины, чтобы пропустить полицию, но через секунду я понимаю, что мы в глубокой заднице.
Патрульные автомобили с сиренами проносятся слева от нас и останавливаются, один полицейский выходит из машины. Оружие у него в кобуре, но рука лежит на ней словно приклеенная.
