Тэннер приходит и во вторник, но на этот раз моросит дождь, поэтому мы остаемся дома и играем в игры. Маме это нравится намного больше, потому что мы у нее на виду. Кейду тоже нравится, что Тэннер с нами, а Бри продолжает ревновать.
Боже мой! Неужели она полагает, что он тут же безумно в нее влюбится? Кто знает, что творится в голове у этой девчонки?
В среду Тэннер хочет покататься на велосипедах, но я отвечаю, что не очень люблю велосипеды. На самом деле я люблю кататься на велосипеде, но это единственная отговорка, которая приходит мне в голову. Ложь во благо, потому что вместо катания на велосипедах он приглашает меня покататься на пляже на лошадях!
Мама говорит, что для меня это слишком рискованно, но когда мне выпадет еще один шанс? Кроме того, мне ничего делать не придется — только сидеть в седле и держать вожжи.
Самый приятный момент — когда Тэннер помогает мне взобраться на лошадь. Хотя его руки задержались на моей талии всего на секунды, в животе у меня запорхали бабочки. Приятные бабочки, не те, что кусают.
Когда в пятницу приходит Тэннер, мне хочется еще раз прогуляться по пляжу.
— Отлично, — говорит мама, — но должна тебя предупредить: я могу послать Кейда с Бри приглядывать за тобой, поэтому веди себя хорошо.
Разумеется, я замечаю этих двоих, крадущихся за нами метрах в пятидесяти позади. Тэннер тоже их замечает.
— Плохо, что они здесь, — холодно говорит он.
— Почему?
— Не знаю… я просто подумал… может быть, если ты не против, мы могли бы взяться за руки. Но они, скорее всего, расскажут твоей маме.
— Они ей обязательно расскажут, — отвечаю я, чувствуя, как пылают щеки. Поспешно еще раз оглядываюсь через плечо. Бри следит за нами, как ястреб. Отлично. Я тяжело сглатываю и продолжаю: — Но мне все равно, что они скажут.
— Правда?
— Правда.
Опять бабочки в животе, когда он берет меня за руку!
Когда я оглядываюсь через плечо, Кейд тыкает в нас пальцем. Однако Бри вне себя. Она тут же разворачивается и убегает прочь.
Когда мы возвращаемся домой, мама, подбоченившись, стоит на террасе. Я думала, что Тэннер попытается отпустить мою руку перед мамой, но он продолжает ее крепко держать.
Первое, что произносит мама:
— Ого… похоже, пора беспокоиться. — Я ожидаю, что она разозлится, но, кажется, в ней идет внутренняя борьба. С одной стороны, она рада за меня, с другой — невероятно обеспокоена моим здоровьем. Потом она добавляет: — Может быть, пригласим Тэннера в воскресенье на обед, посмотрим, что обо всем этом скажет твой отец.
В течение ближайшего часа должен приехать папа, поэтому после ухода Тэннера мы начинаем готовиться к его приезду. Мы целых две недели его не видели, и мама, похоже, немного нервничает.
Неужели любовь со временем заставляет нервничать? А двадцать лет назад мама ощущала бабочек в животе, когда папа держал ее за руку? Смеялись ли они и общались так, как будто знают друг друга целую вечность? Даже несмотря на то, что недавно познакомились? И что потом? Они поцеловались, поженились, родились дети, и вдруг они забыли, как любить друг друга? Забыли то, что испытывали, когда все только-только начиналось?
Такого я не хочу. Если я проживу достаточно долго и выйду замуж, буду горячо любить своего мужа каждый божий день. Может быть, мне придется воспользоваться чужим сердцем, но я буду любить от всей души…
Глава 25
Эмили
В прошлую пятницу, когда мы разговаривали с Деллом по телефону, я сказала, что он должен решить, насколько важен для него наш брак. Сегодня снова пятница… а его нет. В очередной раз.
Похоже, я знаю его ответ.
Даже думать об этом больно, поэтому я пытаюсь отогнать эти мысли. Чтобы не разреветься на глазах у детей, я пытаюсь себя отвлечь.
В шесть начинаю драить ванную.
В половине седьмого пеку печенье.
В семь сажусь разгадывать кроссворд.
В семь пятнадцать читаю определение к пункту 33 по вертикали — разрыв между супругами. Шесть букв, первая «Р».
Когда мгновенно приходит в голову ответ — «развод», понимаю, что пора отвлечься на что-то другое.
— Ребята, я собираюсь к бабушке! Кто-то хочет со мной?
Бри с Энн поспешно отклоняют мое предложение под предлогом того, что сегодня уже ее навещали. По глазам Кейда я вижу, что он тоже не хочет ехать, но, наверное, по моему выражению лица сын понимает, что мне действительно нужна компания.
— Ладно, — бормочет он. — Если больше никто не хочет.
Для прабабушки неделя выдалась непростой. Вчера она была так напичкана лекарствами, что едва могла глаза открыть, а за день до этого была на удивление бодра, однако нас не узнала. Когда мы приезжаем, дежурная медсестра рассказывает, что после обеда бабушка потеряла ориентацию, не понимала, где она, и уверяла медперсонал, что она находится не там, где надо, и что ее необходимо отправить назад на ферму. Я могу только предполагать, что она вспоминает свою молодость в Пендлтоне.
Когда входим в комнату, глаза у бабушки открыты, но выглядит она уставшей.
— Привет, бабушка, — негромко произношу я. — Ты как?
В ее глазах нет ни проблеска узнавания. Скорее, некое любопытство, возможно, страх, но узнавания нет. Она с трудом пытается произнести слова:
— Я… я… не… зна… — и начинает плакать. Беззвучно. Всего пара слезинок стекает по морщинистому лицу. — Я… вас… не… знаю.
— Я Эмили, твоя внучка.
— Ты знаешь фе-е-ерму? Хо-о-очу ту-у-уда.
Теперь и по моей щеке течет слеза.
— Все хорошо, Грейс. Отдыхай. Здесь ты в безопасности.
Через минуту бабушка Грейс закрывает глаза.
Мы сидим молча у ее кровати еще минут пятнадцать-двадцать, за это время она несколько раз открывает глаза, обводит палату диким взглядом, а потом опять их закрывает. Как только я убеждаюсь, что она на самом деле спит, я глажу ее по руке. И тут по моим щекам начинают струиться слезы. Тяжело видеть бабушку в таком состоянии; она всегда была для меня символом надежды, крепким якорем, а теперь ее лодка уплывает. Мне так нужен ее совет. Так хочется, чтобы она сказала, как говорила тысячи раз до этого: «Все будет хорошо, Эмили, подожди и сама увидишь».
Знаю, что она меня не слышит, но мне отчаянно нужно выговориться, поэтому я даю Кейду пару долларов и отсылаю его к автомату, чтобы несколько минут побыть с бабушкой наедине.
— Знаешь, ты всегда была для меня героем, бабушка. Я во всем на тебя равнялась. Ты была рядом, когда умерла мама, взяла меня под свое крыло, заботилась обо мне как о дочери. Ты столько времени опекала меня, что я даже не задумывалась о том, как тебе было больно, когда ты потеряла дочь. — Я глажу ее по руке, вытираю очередную непрошеную слезу. — Вы с дедушкой стали тогда моими ангелами-хранителями. Я хотела вырасти и быть похожей на тебя. Мне хотелось иметь мужа, семью, идеальную жизнь — такую, как была у тебя. А теперь? Теперь я могу все потерять. Вот о чем я мечтала все эти годы: встретить такую любовь, как у вас с дедушкой, — любовь, которая будет длиться вечно. Какое-то время мне казалось, что я ее встретила. Много лет я была твердо уверена, что в моей жизни все будет так же правильно, как и в твоей. Думала, что это будет просто… но жизнь спутала все карты.
