— Клёво! — восхищается он.
— Откровенно говоря, ничего в этом клёвого нет.
Это сложно выразить словами, но я изо всех сил пытаюсь объяснить ему, что с тех пор, как мне его выдали, в животе у меня образовалась пустота. Я постоянно смотрю на пейджер, думаю о том, что он может начать вибрировать в любой момент, но, когда он молчит, это невероятно действует на нервы. Я ни на секунду не могу расслабиться, когда он рядом, но и без него я, наверное, спокойной оставаться бы не могла, потому что волновалась бы о пропавшем пейджере. Вот такая невезуха!
— Ты поэтому постоянно смотришь на него? — интересуется Кейд. — Надеешься, что он завибрирует.
— Нет. Я просто думаю, как… не бери в голову. Ты подумаешь, что я дура.
— Нет.
— Да. Подумаешь. Я знаю.
Кейд садится, расправляет плечи:
— Не подумаю! Крест на сердце, или чтоб я сдох!
Его клятва больно ранит меня, я даже не пытаюсь скрыть свои чувства. Брат тут же извиняется, обещает больше никогда такого не говорить.
Я секунду обдумываю его слова, потом говорю, что извиняться не стоит, потому что сама тысячу раз давала подобные клятвы. И никогда не задумывалась, что они означают. Есть в них что-то нездоровое.
После короткого молчания я решаю ответить на его вопрос, чтобы сменить тему. Забираю пейджер и осторожно держу его на ладони.
— Я думала… он такой же, как я, — негромко признаюсь я. — Простой. Пассивный. Все, что он делает, — лежит и ждет, когда что-то случится.
Кейд кажется сбитым с толку.
— Это ты похожа на пейджер?
— Угу. Я видела, что врачи в больнице ходят с модными пейджерами — гладкими, полированными. А мне дали черный. Ничего стильного, скукота одна.
Я не пытаюсь быть слишком самокритичной… скорее отдающей себе отчет. Не секрет, что я предпочитаю избегать риска. Если не считать плавания, мне всегда было сложно справляться с вызовами судьбы. В этом смысле я совершенно не похожа на сестру — о ней не скажешь, что она ищет легких путей.
Неужели плохо, когда тебя считают надежной и предсказуемой? Или лучше быть как Бри — беззаботной и импульсивной?
Мне нравится быть такой, какая я есть, но иногда я задаюсь вопросом. Может, хоть раз, вместо того чтобы играть роль хозяйки праздника, было бы неплохо стать душой общества?
Кажется, Кейд удивился, что я назвала себя — и пейджер в придачу — скучными.
— Так поменяй его, — посоветовал он.
— Я не могу просто заявиться в больницу и попросить другой пейджер.
— Нет. Я имею в виду, измени этот. Покрась его или еще что-нибудь. Чтобы он не был таким скучным.
— А можно? — Признаюсь, я чувствую себя глупо, когда задаю этот вопрос своему братцу-простофиле, но вопрос этот скорее риторический.
— Ты у меня спрашиваешь? Мне всего одиннадцать. Но если это твой пейджер… — окончание мысли подхватил ветер. Наверное, Кейд надеялся, что она (эта мысль) упадет где-то на благодатную почву и пустит корни.
Так и происходит.
Несколько секунд я не свожу глаз с Кейда, потом смотрю на пейджер, потом опять на Кейда.
— Знаешь что? — наконец произношу я. — Поменяю я… пейджер. Будь здесь.
Без лишних слов встаю и выхожу из комнаты. Через несколько минут возвращаюсь с шестью или семью бутылочками лака для ногтей разных цветов. Кейд сидит без носков, поэтому тут же прячет под себя ноги — однажды я накрасила ему ногти на ногах, чередуя розовый и фиолетовый цвета. Приятели до сих пор дразнят его из-за этого. Следующие двадцать минут я методично наношу лак, пока на черной поверхности пейджера не появляется разноцветный рисунок.
— А кого ты рисуешь? — спрашивает Кейд, когда на пейджере вырисовываются очертания лица, а по бокам и сзади — перламутровые пятна.
— Просто лицо, — отвечаю я. — Друга. Который будет смотреть на меня, пока я не получу новое сердце.
В итоге у моего перламутрового друга блестящие оранжевые волосы, лавандового цвета глаза, ярко-розовые губы и зубы цвета ванили. Последний штрих — рубиновое сердце в правом нижнем углу пейджера, где находилась бы грудь у нарисованного человечка.
— Наверное, я назову его Пейдж.
— Круто! — восхищается Кейд, когда я даю ему посмотреть поближе.
— Да, — отвечаю я, ощущая чувство гордости за свой поступок. Но тут меня пронзает страшное предположение. — Папа меня убьет.
— Нет. На минуту он рассердится. Но тебе все равно ничего не скажет. Ты в неприкосновенности, по крайней мере до того времени, пока тебе не сделают пересадку.
Кейд прав. Мне сходит с рук почти все, потому что папа с мамой никоим образом не хотят меня расстраивать. Это приятно, но я знаю, что иногда это невероятно злит Бри и Кейда, потому что им спуску никто не дает.
Я опускаю Пейдж и рассеянно отвечаю:
— Да… пока не сделают.
Я уже намереваюсь встать и отправиться в свою комнату, как меня останавливает приглушенный всхлип по ту сторону двери.
— Что это?
Кейд выглядит озабоченным.
— Кажется, они опять ссорятся, — шепчет он.
Через несколько секунд хлопает дверь, потом еще раз. И тут же в гостиную решительно входит отец, за ним следом мама. Он вне себя. Она плачет.
Он направился к гардеробной, схватил куртку. Она спешит ко входной двери, чтобы преградить ему путь.
Кажется, никто из них не замечает, что мы замерли на диване и наблюдаем за разворачивающейся драмой. Если бы у нас был попкорн, это бы походило на кино. И в сценарии было бы написано следующее:
Мама (со слезами на глазах). Я даже поговорить с тобой спокойно не могу. Ты постоянно злишься! Я всего лишь сказала, что было бы неплохо, если бы ты хоть немного помогал по дому.
Папа. Но как ты это сказала! Как будто постоянно обвиняешь меня в том, что я ничего не делаю! Ты же знаешь, как много я работаю ради семьи.
Мама (слезы струятся по ее лицу, но она не торопится их вытирать). Я не говорила, что ты не работаешь!
Папа. Но намекала на это.
Мама. Какая глупость! Я хотела бы, чтобы ты не приходил в бешенство от моих просьб о помощи. Я не могу все тянуть одна, Делл.
Папа. А я не могу терпеть, когда ты изводишь меня каждый раз, когда я присяду на пять секунд отдохнуть, только потому что именно в эту минуту тебе что-то нужно сделать.
Мама. Если бы я тебя ни просила, никогда ничего бы и не делалось. Или мне пришлось бы делать это самой — обычно так и происходит.
Папа (надевая куртку и громко, тяжело дыша). Ты долго будешь путаться под ногами? Видеть сейчас тебя не могу.
