Держаться вместе становилось все труднее: то дорогу преграждал ошалевший от страха буйвол, то они терялись в людском потоке, постоянно рискуя быть раздавленными или растоптанными. И, словно город внезапно поразил вирус жестокости и беззакония, на улицах появились первые мародеры. Они били стекла в витринах магазинов, вступали в стычки с вооруженными торговцами и поджигали дома.
Беглецы с трудом пробирались по извилистым закоулкам своего квартала. Солнце уже давно пересекло зенит, когда они вышли на следующую большую улицу, за которой толпа начинала рассеиваться. Со стороны форта раздавались выстрелы. Не раз беглецам приходилось видеть сипая, бежавшего с окровавленной саблей со стороны английского дома.
Мохан оглянулся на своих спутников. В тюрбане и с грязными разводами на лице Невилл – слава Вишну! – мало походил на ангрези. Между тем, Эмили все тяжелела в руках Мохана, а Уинстон с Яном поддерживали за руки изнемогающую от жары Ситару. Впереди показалась стена христианского кладбища. Скоро дорога раздвоится, и они должны будут повернуть на север, в сторону гат на берегу Ямуны. Мохан поймал себя на том, что постоянно шепчет на ухо Эмили: «Ну, еще немножко, мы почти уже пришли…» – словно пытается успокоить не то себя, не то ее.
Внезапно перед ними возникла чудовищная фигура. Она преградила дорогу, раскинув в стороны руки, в одной из которых сверкнула сабля. Едва не столкнувшись с ней нос к носу, Уинстон замер с выражением такого ужаса на лице, словно увидел перед собой всех демонов сразу. И впрямь этот мужчина скорее походил на демона, чем на человека: худой и горбатый, одна нога скрючена и короче другой, обрамленное седой бородой лицо обезображено шрамами и наростами, на одном глазу бельмо. Мохан хотел оттолкнуть его, как вдруг лицо человека показалось ему знакомым.
– Бабу Саид?..
Мохана прошиб холодный пот. Бывший сипай Уинстона оскалился в беззубой усмешке.
– Хорошо, что ты узнал меня, принц Мохан. – Здоровый глаз Бабу Саида загорелся ненавистью. – Как видите, я воскрес из мертвых. Врачи раджи собрали меня по кусочкам. А потом еще раз, после того как палачи пытались расспросить меня о ваших планах. – Взгляд Бабу Саида скользнул по лицам беглецов и остановился на Уинстоне Невилле. – К сожалению, мне нечего было им ответить. Иначе я с удовольствием предал бы вас, как вы меня, бросив посреди пустыни. – Бабу Саид опустил руки и уже тише продолжил: – Но я почти не сомневался, что вы переместились куда-нибудь в Дели. Где еще прятаться, как не здесь, ведь так? И какое счастье, – продолжал сипай, указывая в сторону охваченного паникой города, – что мы встретились. Теперь мне не придется больше высматривать вас на улицах. Мне даже не нужно выдавать вас людям раджи. Я сам могу вас уничтожить.
– Бабу Саид… – осторожно начал Мохан, лихорадочно соображая, что делать.
Но сипай не слушал его. Он задумчиво посмотрел на Яна и сказал, скорее обращаясь к самому себе:
– Твой сын, Уинстон? Красивый мальчик. И ты, конечно, очень гордишься им.
Тут Бабу Саид схватил Яна, метнувшись к нему с быстротой молнии, и приставил клинок к его горлу. Глаза его загорелись озорством.
– Как ты думаешь, что мне с ним сделать для начала?
Мохан понял, что сейчас самое главное – выиграть время. Он медленно опустил плачущую Эмили на землю и осторожно оттеснил ее вместе с окаменевшей от ужаса Ситарой в сторону улицы, откуда они, прижавшись друг к другу, продолжали наблюдать за происходящим.
– Бабу Саид, – Мохан лихорадочно всматривался в сипая, пытаясь отыскать в его позиции слабое место, – мальчик не виноват в том, что случилось с тобой. Пожалуйста, отпусти его.
Была половина третьего пополудни. С раннего утра лейтенант Джордж Уиллоуби и восемь его людей заняли позицию возле порохового погреба за кладбищем. Они знали, что рано или поздно мятежники доберутся до боеприпасов и что они плохо подготовлены к атаке. Девять шестифунтовых пушек и одна сорокафунтовая гаубица перед административным зданием – этого далеко не достаточно, чтобы сдержать натиск разъяренных сипаев. Но нельзя было допустить попадания боеприпасов в руки мятежников. От скрюченного лимонного деревца в середине двора тянулась темная пороховая дорожка к складу. Если войска расположенного в нескольких милях отсюда соседнего гарнизона не появятся вовремя, защитникам останется только взлететь на воздух вместе с арсеналом.
Наконец в неослабевающем вое толпы послышался новый звук, как будто кто-то водил железом по камню. Над стеной показались головы сипаев, а потом сверкнули концы железной лестницы. Правая рука Уиллоуби, лейтенант Джерд Форрест, и артиллерист Бакли несколько раз пальнули картечью из шестифунтовой пушки, пробивая бреши в рядах повстанцев. Те ответили ружейной стрельбой. В ушах у англичан засвистели первые пули, двое, тут же сраженные, упали на землю.
– Пора, – тихо сказал Уиллоуби.
Бакли улыбнулся и, словно в знак приветствия, приподнял шляпу. Искра, шипя, как кобра, побежала по пороховой полосе и скрылась в здании склада.
Отголосок потрясшего землю взрыва был слышен в Амбале, за сто десять миль от Дели.
Мохана швырнуло на землю, что-то тяжелое ударило его по голове. Краем глаза он видел, как отлетел в сторону Уинстон, а затем откуда-то с неба посыпалась пыль, и принц потерял сознание.
На несколько мгновений город погрузился в тишину, а потом вокруг словно зашумело море. Этот звук все усиливался, сквозь него начали прорываться отдельные крики, после чего на улицы хлынули толпы людей. Они бежали отовсюду и в разные стороны, видя в бегстве свое единственное спасение.
Мохан пришел в себя. Несколько раз моргнул, осторожно двинул рукой, ощущая в ней ноющую боль, и встал на колени. В голове звенело, но он поднял ее, превозмогая слабость, и взглянул вверх. Над городом плыло желтовато-белое облако, за которым тянулся след тонкой красной пыли. Мохан поперхнулся, закашлялся, он был жив. Рядом кто-то зашевелился. Повернув голову, Мохан увидел Уинстона и только тогда вспомнил, что случилось накануне взрыва. Уинстон застонал. Но Мохан уже озирался, ощупью пробираясь сквозь завесу пыли в поисках остальных. Взгляд его натыкался на обломки камней и груды штукатурки, на плавающие в лужах крови цветные лохмотья и искореженный металл.
Внимание Мохана привлек лоскут хлопчатобумажной ткани, весь грязный и пропитанный кровью. Зеленая вышивка на нем показалась принцу знакомой. Еще не успев понять, где он видел эту вещь, Мохан протянул руку и тут обнаружил два окровавленных мертвых тела. Эмили и Ситара. К горлу подступил ком, и Мохан почувствовал, что задыхается, а потом голову пронзила острая боль, и ему показалось, что он теряет сознание.
Руки и ноги тряслись, но принц продолжил поиски. Яна он нашел под трупом Бабу Саида, которому разворошило спину так, что белели кости позвоночника. Мохан отодвинул мертвеца в сторону и вытащил Яна. Левая рука мальчика кровоточила от плеча до локтя, на лице зияла черная рана. Тем не менее он дышал, он был жив! Мохан осторожно взял бесчувственного племянника на руки и замер, заливаясь слезами. Он оплакивал свою сестру и ее маленькую девочку, он проклинал разрушителя Шиву, а вместе с ним и Вишну, который не защитил их.
