– В таком случае полиция допросила бы его раньше. Он был бы подозреваемым, и… – тут Люси поняла, что имел в виду Виго, – и он знал бы, что происходит. И, возможно, понял бы, кто мог стоять за этим.
– Как бы то ни было, нас с вами не было на первом месте преступления, и даже если бы мы присутствовали, у нас были бы только слова очевидцев. Если б никто не упомянул, что Барнетт встречался с Аланной, возможно, мы и сейчас топтались бы на месте. Тайны – опасная штука… Вы уже едете домой, Люси?
– Мы выезжаем в десять.
Кинкейд выглянула в окно, из которого открывался вид на Центральный парк. Приглушенный гул транспорта успокаивал ее. Люси поймала себя на мысли, что будет скучать по Нью-Йорку.
– Я тут кое-куда позвонил… – начал Ганс.
Люси поняла, что он имел в виду.
– И?.. – спросила она, хотя и не была уверена, что хотела знать.
– Один из членов жюри был решительно против того, чтобы вас приняли. Двое других проголосовали за. Я узнал их имена.
– Вы знаете имя того, кто голосовал против?
– Да. Вам не удастся изменить ее мнение.
Люси вспомнила, что в жюри была одна женщина.
– Я не знакома ни с кем из них.
– Эта женщина знакома с Фран Бакли, и они до сих пор дружат. Некоторым агентам не понравилось, что вы помогли посадить бывшего агента ФБР. Так вышло, что одна из них проводила ваше собеседование.
Люси была поражена. Она всегда считала, что отказ был следствием того, что она убила безоружного Адама Скотта. Но оказалось, что причиной отказа была ее незначительная роль в раскрытии преступлений Бакли…
– Люси, я надеюсь, что вы решитесь снова пройти собеседование. Обещаю, что собеседование будут проводить другие люди. Всё будет честно.
Хотела ли она этого – всё еще?
– Ганс, при расследовании преступлений Душителя Золушек я не доверилась своему чутью. Мои инстинкты говорили мне, что убийца – женщина, но когда я провела анализ, выяснилось, что Деннис Барнетт тоже подходит на роль подозреваемого. Его привели на допрос. Если б я верила в себя…
– Ничего от этого не изменилось бы. Деннис Барнетт был подходящим подозреваемым. Пока вы не допросите подозреваемого и не узнаете его получше, вы не можете быть уверены на сто процентов. – Ганс помедлил, затем сказал: – Я прочитал ваш отчет. В нем было всё, кроме заключения. Вся необходимая информация для психологического профиля была там, однако вы не соединили ее в стройную картину. Почему?
– Я не профайлер и не агент ФБР.
– Но вы можете стать и тем и другим. Вам решать, Люси. Вы хотите этого достаточно сильно, чтобы попробовать снова?
– Когда я была в спальне Уитни, – тихо сказала Кинкейд, – я как будто отстранилась ото всего. Я стала Уитни и как будто смотрела ее глазами. Ее картины были идеальны – даже слишком. Искаженные, изуродованные лица выглядели одновременно красиво и гротескно. Таких, как я, не так уж и много, верно?
– Так и есть, Люси. Таких, как вы, мало. Я рад слышать, что вы умеете абстрагироваться от происходящего. Это непросто.
– Я не пыталась сделать это нарочно. Это произошло само собой. Я снова подам заявку на поступление в ФБР. И если меня снова не примут, я не буду отчаиваться.
– Я рад, – ответил Ганс Виго. – Вы хорошо поработали. Увидимся, когда вернетесь в Вашингтон.
Люси повесила трубку и подошла к окну. Небо просветлело, и сквозь облака проглядывала синева. Приняв решение, она чувствовала облегчение.
Мобильный Люси зазвонил.
– У меня мало времени, – сказала Сюзанна вместо приветствия. – Я просто хотела сказать, что мы проведали Денниса и с ним всё хорошо. Уэйд тоже в безопасности. Мы найдем эту сучку.
– Отлично, – сказала Люси.
– Возвращайтесь как-нибудь, – предложила Сюзанна, – я покажу вам город.
– С удовольствием. Дайте мне знать, когда арестуете Уитни.
– Обязательно, – сказала Сюзанна и отключилась.
Шон вошел в комнату, неся в руках стаканы с кофе. Люси улыбнулась.
– Ты купил мне кофе, – смущенно сказала она.
Шон поцеловал ее.
– Да, я купил тебе кофе. Кто звонил? – Шон отпил из своего стакана.
– Сюзанна. Что это? – Люси указала на его стакан. Она знала, что Шон не пьет кофе.
– Горячий шоколад. Ты готова?
– Да. Я говорила с Гансом. Я решила снова пройти собеседование.
– Я знал, что ты решишься.
– Разве?
Шон кивнул.
– Люси…
– Нам следует идти сейчас же, иначе мы застрянем в пробке.
– Я знаю. Дай мне пять минут.
Серьезный тон Шона заинтересовал Люси.
– В чем дело?
– Вечер субботы.
Кинкейд присела на диван. Что она сделала не так? Может, Шон хотел сказать, что его «я люблю тебя» было сказано в порыве страсти и теперь он жалел об этом? Люси почувствовала холод.
– Всё в порядке, – прошептала она, – я понимаю.
– Что ты понимаешь? – спросил Шон, присаживаясь рядом.
– Иногда мы говорим вещи, о которых потом жалеем, особенно в пылу страсти. Это ничего не меняет.
Для Люси это меняло всё. Теперь она не могла больше доверять ему.
– Остановись, – сказал Шон. Он поставил свой стакан на стол, взял стакан Люси из ее рук и поставил рядом со своим. Затем, сжав ее руки, сказал: – Я люблю тебя. Сейчас я снова повторяю: я люблю тебя.
Люси почувствовала, как ее охватывает волна нежности. Она открыла рот, чтобы сказать, что тоже любит его, но не смогла издать ни звука. Шон поцеловал ее.
– Шшш.
Он прижался лбом к ее лбу и сказал:
– Это насчет презерватива. Точнее, его отсутствия. У меня нет оправданий. Я никогда не забывал предохраняться. И я не готов быть отцом. Я не знаю, получится ли из меня хороший отец, но если ты беременна, я постараюсь. Понимаешь? Я готов на это испытание, потому что люблю тебя, и…
Глаза Люси наполнились слезами и она отвернулась.
– Что? Я что-то не то сказал? Люси…
– Я не могу забеременеть. У меня никогда не будет ребенка.
Шон совершенно не ожидал такого ответа. Он не знал, что сказать.
– После нападения на меня семь лет назад врачи были вынуждены удалить мне матку.
Люси жила с этим долгие годы, но до этого момента не задумывалась об этом. Когда ей было восемнадцать, перспектива заведения детей казалась настолько далекой, что совсем не беспокоила ее. В то время, после нападения на нее, Люси была так зла на всех и вся, что идея растить детей в этом жестоком мире казалась ей абсурдной.
