– Последнее сообщение с самолета касалось короткого замыкания в электропроводке, его выдала система автоматического оповещения о неисправностях, – сказал он. – Ничто не указывает на взрыв или террористический акт.
Анника долго молча смотрела на него. Он не мешал ей, даже не попытался понять, что творится в ее голове. Когда-то, достаточно много лет назад, он думал о ней как об одном из своих потенциальных преемников. Наверное, тогда у него помутился рассудок.
– Француз – мертв, – сказала она. – Разрублен на куски. Его тело нашли перед посольством Джибути в Могадишо. Голова отсутствует.
Шюман почувствовал, как волосы встали дыбом у него на голове.
– Его казнили?
Анника не ответила.
– Я не слышал об этом, – признался он.
– Я не знаю, почему они медлят с данным сообщением, – сказала она. – Вероятно, есть какая-то серьезная причина, например они не могут найти его близких или что-то похожее. Но сейчас у тебя есть преимущество. И у меня к тебе один вопрос.
– Вопрос?
– Какой денежной суммы касается твое предложение?
Он не сумел сдержаться и ответил точно в ее манере, по инерции, прямо и совершенно безграмотно с точки зрения правил ведения переговоров:
– Три миллиона.
– Крон?
Судя по тону, она с недоверием отнеслась к его сообщению, и оно разочаровало ее.
– Самое большее, – ответил он.
Анника какое-то время жевала щеку изнутри, обдумывая полученную информацию.
– А я могла бы получить эти деньги в форме кредита? – спросила она наконец.
– И возвращать вплоть до пенсии, постоянно читая мне лекции о том, что такое этика профессиональной журналистики?
Он увидел, как она сгорбилась на стуле. Чем он, собственно, занимался? Зачем ему понадобилось давить на репортера, у которой похитили мужа и которая как раз сейчас сидела и вела с ним переговоры о продаже своей чести?
– Извини, – сказал он. – Я не это имел в виду…
– Когда надо опубликовать статьи и выпустить все в интернет-версии? Одновременно? Или можно подождать, пока все закончится?
– С этим можно подождать, – услышал он свои слова, хотя принял прямо противоположное решение.
– Детей надо втягивать?
– Ну да, – подтвердил он, – это одно из требований.
– Если только все закончится счастливо, – сказала она. – Если он умрет, буду одна я.
Он кивнул, это вполне устраивало.
– Я напишу сама, – сказала Анника. – Дневник, который начнется с того момента, когда я узнала об исчезновении Томаса. Видеокамеры у меня нет, поэтому ее придется одолжить. Я будут писать и снимать беспристрастно, а потом, когда все закончится, мы отредактируем материал. Что касается обычной работы, я отойду от нее пока.
Ему оставалось только кивать снова и снова.
– Я сошлюсь на тебя и возьму камеру у Пелле Фотографа под расписку, – сказала Анника и подняла свою куртку с пола.
Потом она встала.
– Я пришлю тебе данные моего счета по имейлу. Как скоро ты сможешь перевести все деньги?
Переговоры о размере суммы явно начались и закончились так, что он этого не заметил.
– Мне понадобится один банковский день или два, – сказал Шюман.
Анника оставила его закуток, даже не оглянувшись, и Шюман не мог решить, чувствовал ли он себя довольным или обведенным вокруг пальца.
✽✽✽
Она купила с собой индийской еды в индийском ресторане и поднялась в квартиру с раскрасневшимися щеками и еще теплыми пакетами. Халениус позаботился о продуктах, пока Анника снимала верхнюю одежду.
– Есть видеофильм? – спросила она.
– Нет. Как дела? – поинтересовался он из кухни.
– Шюман так и не разобрался во мне, – сказала Анника и повесила куртку на крючок. – По его мнению, у меня немного не хватает мозгов, он считает, что я, подобно другим истеричным особам, слишком импульсивна и иду на поводу у своих эмоций. В результате мне удалось добиться того, чего я хотела.
Халениус встал в дверях.
– Мои поздравления. И с какой суммой он согласился?
– Больше, чем ты предполагал, – сказала Анника. – Три миллиона.
Халениус присвистнул.
– Ты голоден? Давай поедим, пока все теплое, – предложила Анника и протиснулась мимо него на кухню.
Ей было немного не по себе от того, что он находился у нее дома, посещал ее кухню и ванную, пока она прогуливалась по городу и пила кофе в кафе, сидел у нее в спальне во время ее пребывания в редакции. Его присутствие ощущалось слишком явно, словно он излучал тепло, был как бы немного сродни электрокамину.
– Я не знаю, сколько Шюман заплатил, когда любовница короля решила открыть душу нашему изданию приблизительно год назад, – сказала она и достала две тарелки из шкафа, не глядя на Халениуса, – но наверняка речь шла примерно о такой же сумме.
Он все еще стоял, прислонившись к дверному косяку, она чувствовала, как его глаза неотрывно следовали за ней, пока она накрывала на стол.
– Ты в это веришь? – спросил он. – Что газета заплатила за интервью?
Анника остановилась и посмотрела на него.
– Конечно, мне неизвестно наверняка, – сказала она, – я же находилась в Вашингтоне тогда. Но почему мадам иначе согласилась бы?
– Всеобщее внимание? – предположил Халениус.
– Будь у нее желание оказаться на виду, она уж точно отметилась бы во всех бульварных изданиях, а не только в «Квельспрессен». Шустрая дамочка. Цыплята тандури или баранина?
Он наклонился над упаковками.
– Что где?
Анника сомневалась, хочет ли есть, но в конце концов села и положила немного курицы себе в тарелку. Халениус расположился напротив нее, их колени столкнулись под столом.
– Ты была права, – сказал он. – Томас сам вызвался прокатиться на рекогносцировку в Либой. Откуда ты это знала?
Анника какое-то время молча жевала курятину. Полученная информация не слишком взволновала ее, она все уже поняла ранее.
– Томас прохладно относится к выездам на природу, – сказала она. – Ему нравятся выдержанные вина и сложные блюда. Он мог отправиться в такую поездку по одной из следующих причин: престиж, обязаловка и женщина.
Первую причину Халениус отверг уже во время встречи в министерстве, сейчас также отпал вариант с принуждением. Ее ответ явно чем-то смутил статс-секретаря.
– Что? – спросила она и вцепилась зубами в пшеничную лепешку.
Халениус покачал головой, но ничего не ответил.
