Ужасно информативно, конечно. Подлинный триумф в области журналистских расследований.
Шюман вздохнул.
Хотя в свежих изданиях хватало и других, пусть не сенсационных, но интересных материалов. Его лично глубоко затронула история о старике, пролежавшем мертвым в своей квартире несколько лет, – никто не обратил внимания на его отсутствие. Беднягу обнаружили, только когда понадобилось установить скоростной Интернет в доме, где он жил. Входная дверь оказалась незапертой, монтажники перешагнули через гору почты и нашли мужчину на полу в ванной.
Еда в холодильнике, штампы на письмах в прихожей и зашедший очень далеко процесс разложения тела позволили полиции сделать вывод, что он умер по меньшей мере три года назад. Пенсия приходила ему на счет, оттуда же автоматом оплачивались его счета. И никто не хватился его, ни соседи, ни сын, ни бывшие товарищи по работе. Полиция не подозревала никакого преступления.
«Незапертая дверь в течение трех лет, – подумал Шюман. – Он оказался даже недостойным того, чтобы его ограбили».
В его стеклянную дверь постучали, и он поднял глаза.
Берит Хамрин и Патрик Нильссон стояли снаружи и выглядели далеко не радостными. Это не предвещало ничего хорошего. Он жестом пригласил их войти, и они расположились перед его письменным столом с какими-то бумагами, распечатками и пометками в руках.
– Нам необходим совет по одному вопросу, – сообщила Берит.
– Все теперь усложнится, – сказал Патрик.
Шюман показал на стулья для посетителей.
– Умопомрачительный ремонт, затеянный министром финансов в его шикарной квартире по-черному, с использованием незаконной рабочей силы, – уточнила Берит. – Это хорошее дело, если все сходится, но есть проблемы по ключевым моментам.
Патрик скрестил руки на груди. Шюман кивнул ей продолжать.
– Во-первых, – сказала Берит. – Сам министр не устраивал никакого ремонта, этим занималась консалтинговая фирма, совладельцем которой он являлся.
– Не играет ведь никакой роли, – заметил Патрик.
Берит проигнорировала его слова.
– Во-вторых, речь шла вовсе не о шикарной квартире, а об офисе для пяти сотрудников сего предприятия.
– И?.. – буркнул Патрик.
– В-третьих, это никакой не умопомрачительный ремонт, а замена стояков, проводимая во всем доме. Сразу в тридцати семи офисах поменяли канализационные трубы.
– Это просто детали, – проворчал Патрик.
– В-четвертых, у консалтинговой фирмы был заключен контракт с подрядчиком, и ему заплатили в официальном порядке. А тот, в свою очередь, нанял субподрядчика для небольших строительных работ и сам тоже расплатился официально. Субподрядчика проверяли, к нему нет претензий со стороны профсоюза, союза строителей и налогового департамента.
– Все зависит от того, как преподнести, – сказал Патрик.
Берит положила свой блокнот на колено.
– Нет, Патрик, – возразила она. – Это нонсенс.
– Но mediatime.se взяли ведь интервью у парня, который утверждает, что получил зарплату по-черному, когда работал в шикарной квартире министра!
Шюман взялся рукой за лоб.
– Mediatime.se! Черт, Патрик, мы ведь уже беседовали с тобой о всяких таких бульварных сайтах…
– Если сейчас источник mediatime.se говорит правду, здесь есть о чем писать, – сказала Берит. – Как так получается, что людей заставляют работать за рамками системы социальной защищенности, пусть всем вовлеченным в процесс подрядчикам платят официально? Кто зарабатывает на этом? И кто эти вкалывающие за наличку рабочие? Шведы? И получают ли они в таком случае пособие по безработице одновременно? Или незаконные мигранты, которые живут в подвалах и пашут не разгибаясь за рабскую зарплату?
Патрик неистово грыз свою шариковую ручку.
– Как сей господин может руководить консалтинговой фирмой, будучи одновременно высокопоставленным госслужащим? – сказал он потом. – Как такое происходит? В результате должен ведь постоянно возникать конфликт интересов. Мы могли бы проверить, не подкидывал ли он работу из министерства своему собственному предприятию. Здесь есть почва для скандала, если только мы копнем достаточно глубоко…
У Берит был совершенно пустой взгляд.
– Ремонт выполнялся семь лет назад, то есть за три года до того, как Янссон стал министром. Он продал свою долю в фирме ради нынешнего поста.
– Но он, пожалуй, все еще покровительствует им? Подкидывает работу старым друзьям…
Шюман поднял руку и наклонился вперед над письменным столом.
– Патрик, – сказал он. – Нам надо оставить эту тему. Нет никакой истории о сногсшибательном ремонте Янссона. Зато сделать серию статей о махинациях в строительной индустрии – не такая уж глупая идея. Сколько жульничают с налоговыми скидками на ремонт жилья, например?
Патрик швырнул испачканную слюной ручку на письменный стол Шюмана и поднялся. Стул въехал в стену позади него. Он покинул стеклянный закуток главного редактора не произнеся ни слова.
– Не всякая действительность подходит для таблоидного формата, – заметила Берит. – Ты всерьез говорил о серии статей о строительной индустрии?
Шюман почесал лицо.
– Это хорошая идея, конечно, – сказал он, – но у нас нет ресурсов для воплощения ее в жизнь.
Берит встала.
– Я пойду и посмотрю, не нашел ли он еще кого-нибудь страдающего синдромом чужой руки, – сказала она и покинула офис шефа.
Шюман сидел на своем месте и смотрел им вслед.
Если его жена оставит этот мир раньше его, есть ли опасность, что он пролежит в своей ванне мертвым три года, прежде чем кто-то найдет его? Какой-нибудь старый товарищ по работе, пожалуй…
Анника избавилась от треноги и бросила сумку с видеокамерой на диван в гостиной. На улице стало чуточку светлее, порой сквозь серые облака даже проглядывало солнце. Она на цыпочках прошла в спальню.
Халениус спал на ее кровати. Он лежал на боку, подтянув под себя колено и засунув руки под одну из декоративных подушек. И дышал беззвучно и ровно.
Он открыл глаза и удивленно уставился на нее.
– Уже вернулась, – сказал он и сел.
И почесал голову, у него на рубашке была не застегнута одна пуговица.
– Есть единственный способ переправить туда деньги, – сообщила Анника. – Зарубежный платеж на счет в Найроби. Все другие варианты никуда не годятся.
Халениус поднялся, немного покачиваясь.
– Хорошо, – сказал он и вышел из комнаты. – Тогда мы это устроим.
Анника села на кровать и слышала, как он вошел в ванную и поднял крышку унитаза. Звук его струи был слишком явным, вероятно, он оставил дверь открытой. На полу около кровати валялась кипа газет, наверное, он читал лежа, пока не заснул. Вода из смывного бачка зашумела раньше, чем в раковине, значит, он потом вымыл руки.
