Она плотнее прижала к ушам наушники.
– Повтори.
– Ты должна положить деньги на водительское место.
– Водительское место?
– Там больше ничего нет.
Именно туда ей требовалось доставить деньги. На водительское место. У Анники перехватило дыхание.
Уильям Грей нажал на какой-то прибор на панели перед собой и почесал голову.
– Проблемы? – спросил Халениус.
– Они выбрали настоящую крысиную нору. Это всего в паре сотен метров от сомалийской границы, прямо на экваторе. Смотри, широта 0,00, долгота 40,9.
– К югу от Либоя?
– Примерно в сорока километрах на юг, в полупустыне. Хочешь знать точно?
Халениус покачал головой и откинулся назад на спинку сиденья.
Пилот потянулся за рацией.
– This is five Y AYH, starting our decent to Liboi
[55]
, – уведомил он какую-то башню управления полетами.
Звук мотора изменился, земля приближалась с каждой секундой, самолет кренился и падал в воздушные ямы. Верблюды, чей караван держал путь на юг, недовольно по вернули уши в их сторону. Анника увидела палатку, судя по надписи на брезентовой крыше принадлежавшую к УВКБ, организации ООН, занимавшейся оказанием помощи беженцам. Пожалуй, Фрида решила, что она должна находиться именно там.
Либой появился под ними: одна улица с сараями и несколькими бетонными зданиями, самолет пролетел над изрытой ямами посадочной полосой, но не приземлился, а устремился дальше на юг у самой поверхности земли.
Анника вернула одеяло ИКЕА на пол, быстро стало очень жарко.
– После обеда будет сорок два градуса, – сказал Уильям Грей.
Либой исчез позади них. Они летели над саванной на высоте примерно десяти метров, самолет дрожал от жары. Анника вцепилась обеими руками в сиденье и смотрела прямо вперед, на седой затылок Уильяма Грея.
– Сколько времени нам осталось? – спросил Халениус.
Пилот крепко держал штурвал и неотрывно смотрел по ходу движения.
– Полчаса, – ответил он. – Максимум.
Сорок километров за целых полчаса, значит, они летели со скоростью примерно сто километров в час. Анника бросила быстрый взгляд вниз – земля выглядела просто серо-коричневой массой без каких-либо контуров и содержания. В ее наушниках царила тишина, никакого треска от радио или радаров. Монотонный гул мотора, казалось, отдавался вибрациями в ее теле.
Она отклонилась назад. Сквозь тонкую спинку смогла чувствовать огромное количество плотно упакованных долларовых купюр, они засунули по одному баулу с деньгами за каждое сиденье.
Ее так радовало присутствие этих денег на ее счете. Они давали ей определенную свободу, иллюзорную, возможно, но сам факт их существования позволял ей ходить на работу каждый день исключительно по собственному желанию, она знала, что может покончить с ней в любой момент.
Волнение отозвалось неприятным ощущением в животе.
Их исчезновение могло сильно расстроить Томаса. Эти деньги были его билетом в лучшую жизнь, показателем того, что он стоит большего и мог бы жить на вилле у моря в Ваксхольме, будь у него на то желание. Вдруг он рассердится? Она открыла глаза и окинула взглядом окружающий пейзаж. Ничего, только выжженная солнцем земля и колючие кусты.
– Сейчас мы будем на месте, – предупредил Уильям Грей сдавленным голосом.
Халениус наклонился вперед и обратил взор в сторону горизонта. Его ноги прижались к ногам Анники. Она смотрела наружу сквозь свое боковое окно.
– Вот цель нашего путешествия, – сказал пилот.
Анника перестала обозревать окрестности и уставилась вперед.
– Где? – спросил Халениус и вытянул шею.
Пилот показал рукой. Анника отследила направление взглядом.
Они, вероятно, летели в паре километров от сомалийской границы, поскольку сейчас он взял курс налево, прямо на восток.
– Мне надо проверить состояние полосы, прежде чем я приземлюсь, – сказал Уильям Грей.
Теперь Анника тоже увидела то, о чем он говорил, – узкую полосу на земле прямо перед ними. Ее пульс резко скакнул вверх, и у нее опять возникли трудности с дыханием. Она попробовала нащупать руку Халениуса и, найдя, вцепилась в нее крепко.
– Я не смогу, – простонала она.
– Сможешь, – сказал Халениус. – Я помогу тебе.
Уильям Грей сейчас летел над импровизированной посадочной полосой на высоте нескольких метров над землей. Через несколько сотен метров он потянул штурвал на себя и взмыл вверх снова.
– Что? – спросила Анника. – Что происходит?
– Эту полосу использовали раньше, – объяснил он. – Она, конечно, не как в Хитроу, но вполне годится для посадки. На полпути лежали несколько бородавочников, но они далеко теперь.
Он сделал достаточно большой круг, а когда приближался к посадочной полосе с юга, Анника заметила что-то наискось впереди справа.
Кузов, остатки старого микроавтобуса. Он проржавел настолько, что по цвету мало отличался от земли. Растения торчали из его окон.
Она постучала Халениуса по плечу.
– Водительское место, – сказала она.
Халениус сжал ей руку. Уильям Грей сделал резкий поворот, и самолет бросило вниз. У Анники все перевернулось в животе, она почувствовала, что ее вот-вот стошнит.
– Воздушная яма, – пояснил Грей.
Колеса с ударом коснулись земли, самолет подпрыгнул, и Анника стукнулась головой о потолок кабины и оказалась на полу, когда приземлились.
– Извини, – сказал пилот.
Их бросило вперед по неровной земле, мотор ревел. Было неслыханно жарко.
– Ты видел автобус? – раздался голос Халениуса в наушниках Анники, и пилот кивнул.
Брошенная кем-то проржавевшая насквозь колымага стояла в южном конце посадочной полосы. Самолет медленно катился в ее сторону, подпрыгивая на ухабах. Анника старалась дышать спокойно и ровно. В пятидесяти метрах от автобуса пилот сбросил скорость, развернулся так, что самолет оказался носом на север, имея перед собой всю посадочную полосу, и выключил мотор.
Потом воцарилась практически мертвая тишина.
Грей снял с себя наушники. Халениус и Анника последовали его примеру.
– Вот мы и на месте, – сказал он, открыл дверь и шагнул на землю.
Халениус помог Аннике открыть ее дверь, это оказалось не так просто, как она представляла себе в своих страхах. Совместными усилиями мужчины спустили обе спортивные сумки на землю. Дул горячий и ужасно сухой ветер, и ее рот мгновенно наполнился землей.
