– А теперь поговорим о расследовании, – весело заявила леди Дэвьет, абсолютно не догадываясь о том, что сейчас чувствовал ее друг. – Похоже, тебя преследует одна неудача за другой. Как ты собираешься поступать дальше? Или уже отказался от этого дела?
Монк хотел было ответить ей какой-нибудь колкостью, но, встретившись с ее насмешливым взглядом, неожиданно почувствовал себя глупо и на секунду, не больше, отчетливо вспомнил, как он в детстве стоял возле кухонного стола, опершись на него подбородком и глядя, как мать раскатывает тесто. Она тогда сделала ему какое-то замечание, заставившее его понять, что ей известно почти все, а он вообще ничего не знает. Такое открытие показалось ему унизительным и в то же время успокоило его.
– Нет, не отказался, – ответил Уильям, и голос его прозвучал более мягко, чем ему хотелось. – Я буду продолжать заниматься этим делом до тех пор, пока у меня хватит сил, – в самом крайнем случае до того, как сумею найти доказательства того, что Энгус мертв. Я бы с удовольствием уличил Кейлеба в убийстве, но это может оказаться невозможным.
Довольно редкие брови Калландры удивленно приподнялись.
– Миссис Стоунфилд располагает необходимыми средствами? – спросила она. – Насколько я поняла, она испытывает некоторые затруднения, или они ожидают ее в ближайшем будущем.
– Нет, это не совсем так, – сказал Уильям.
Стоило ли ему обращаться к миссис Дэвьет с просьбой? Она почти не принимала участия в расследовании. Что, если борьба с эпидемией тифа, по ее мнению, является куда более важным делом? И она, кстати, вполне может оказаться права. Монк имел весьма смутное представление о том, какие средства его покровительница позволяла себе тратить на подобные вещи.
– Тогда я с радостью возьму на себя расходы по оплате твоих услуг, если ты считаешь целесообразным продолжать расследование, – объявила Калландра, не сводя с него пристального взгляда. – Я имею в виду интересы миссис Стоунфилд и ее детей.
– Спасибо, – застенчиво отвел глаза детектив.
– Ты, если я не ослышалась, сказал что-то насчет того, что тебе удалось получить новые сведения о Кейлебе Стоуне, – с любопытством поинтересовалась его собеседница. – И где же его дом, если он, как здесь утверждают, может жить где угодно? Насколько я поняла, Стоун проводит большую часть времени, перебираясь с одного места на другое. Судя по всему, чтобы укрыться от врагов, которых у него, если верить слухам, великое множество…
– Да. Все, что вам известно, и все то, что вам удалось случайно услышать, может оказаться полезным, – согласился Монк. – Если я сумею разыскать свидетеля, который сначала видел их вдвоем, а потом – только одного Кейлеба, я буду знать, где искать тело. И даже если я его не найду, этого может оказаться достаточно, чтобы в полиции возбудили дело. Энгус Стоунфилд был весьма уважаемым человеком.
– Я догадываюсь, почему ты этого хочешь, Уильям. – Леди Дэвьет тяжело поднялась на ноги. – Я пока еще кое-что смыслю, несмотря на то что ухаживала за больными целую неделю. Давай я пришлю к тебе Эстер. Она больше общалась с местными жителями, особенно с Мэри. Сама я в это время сражалась с запуганными и злобными мужчинами, которые заседают в местном совете. Они за все это время наговорили столько, что если б их слова кто-нибудь записывал, у него могла бы получиться целая библиотека – при условии, правда, что все книги там будут одинаковыми и ни в одной из них не найдется ничего полезного не только для человека, но даже и для животного.
Не успел сыщик возразить, как Калландра удалилась и он остался один, продолжая, в ожидании медсестры, сидеть на столе и разглядывать пятна сырости на стенах при слабом свете сальной свечи.
За несколько минут, предшествующих появлению мисс Лэттерли, Монк успел почувствовать себя на редкость неудобно. Наконец она вошла в комнату, закрыв за собой дверь.
Детектив машинально поднялся на ноги, прежде чем девушка села на стул. Она сразу заговорила о деле – очевидно, Калландра объяснила ей, с какой целью пришел сюда Монк.
– Кейлеба, похоже, здесь все боятся, – мрачно заявила медсестра. – Он, кажется, обитает где-то между Ист-Индия-Док-роуд, рекой и…
– Собачьим островом, – перебил ее сыщик. – Это мне тоже известно.
– И там, и там, – продолжала Эстер, не обратив внимания на его замечание. – А также на Гринвич-Маршиз вплоть до Багсби-Бич. Причем никто не знает точно, где Кейлеб находится основную часть времени. Он ночует в порту, на баржах, а иногда – у Селины Херрис, с которой ты уже знаком.
– Да, – нетерпеливо кивнул Уильям.
Медсестра осталась невозмутимой.
– Мне кажется маловероятным, чтобы кто-нибудь осмелился выдать Кейлеба, не будучи уверенным, что тот за это не отомстит. А о Селине вообще не идет никакой речи. Она, возможно, его боится, но в то же время любит по-своему.
За дверью послышался звук ударяющихся друг о друга ведер, однако она так и осталась закрытой.
Монк подался вперед.
– Откуда тебе это известно? Ты знакома с Селиной? – спросил он удивленно. То, что эта мысль так его взволновала, показалось сыщику глупым, но он опасался упустить последний шанс, позволяющий ему завоевать ее доверие. – Она, как и все остальные, может только бояться его.
Эстер улыбнулась; лицо у нее просветлело и уже не казалось столь изможденным.
– Я не сомневаюсь, что она его боится, – согласилась она. – И у нее наверняка постоянно появляются новые причины для этого. Однако, несмотря ни на что, она в то же время любит его по-своему и даже испытывает за него немалую гордость.
– Гордость! Скажи на милость, из-за чего? Это просто какое-то средоточие порока!
Стоило ему произнести эти слова, как Уильям тут же пожалел, что именно так выразил собственные мысли. Лицо Кейлеба, словно проклятие, сразу возникло перед его мысленным взором, искаженное злобой и вместе с тем свидетельствующее о незаурядных умственных способностях. Этот человек был способен добиться в жизни гораздо большего. Он мог бы обладать всем тем, чем владел Энгус. Однако зависть разъела его душу настолько, что он, охваченный в конце концов безумной ненавистью, совершил убийство, уничтожив не только собственного брата, но заодно и все то положительное, что еще оставалось в нем самом. Монк неожиданно ощутил острую болезненную жалость по отношению к нему, в то же время исполненную нестерпимого отвращения. Однако он сам знал, что такое гнев. Правда, ему, слава богу, не приходилось убивать. И что, если Энгус был на самом деле лицемером, кровожадным негодяем, скрывавшимся под личиной внешней привлекательности и достаточно изворотливым для того, чтобы оставаться безнаказанным?
Эстер не мешала его раздумьям, и теперь детектив даже пожалел об этом. Однако медсестра молча сидела и ждала, пристально глядя в его сторону. Она слишком близко его знала, и это вызывало у Монка ощущение неловкости.
– Ну, – потребовал он наконец, – за что она может им гордиться?
