Тупик неожиданно возник в день, когда рассекречивали документы в подразделении 701, – двадцать пятого октября две тысячи второго года.
Тогда мне, по счастливой случайности, удалось стать свидетелем того, как проходит этот день: начиная с восьми часов утра к архивному столу один за другим приходили люди. Они предъявляли дежурному уведомление, забирали какие-то вещи и уходили. Процесс ничем не отличался от получения посылки на почте, только лишь отношения обеих сторон были более дружелюбными и теплыми, и ничего более. Среди подходивших по одному людей я заметил человека, опиравшегося на палку. Он был еще не старым мужчиной примерно пятидесяти лет, вообще-то, это лучший возраст для работы. Однако два года назад у него начались серьезные проблемы с глазами, и однажды ночью мир вокруг него превратился в непроглядную тьму. И хотя его лечили всеми возможными способами, глаза по-прежнему застилала белая пелена и при ходьбе ему приходилось опираться на палку. Что уж тут говорить о какой-либо работе! Так он и покинул подразделение 701 – сквозь эту пелену. Если говорить о его уходе, то оставил он тут намного больше, чем унес с собой, – свою молодость, талант, дружбу, любовь, а также все полученные и отправленные письма за эти двенадцать лет, дневники, материалы и тому подобное – что-то навсегда, что-то, возможно, на время. Например, все эти письма и дневники – сегодня их все можно забрать, потому что он попал в список рассекреченных.
Уже потом я узнал, что это был ученик Чэнь Эрху и звали его Ши Гогуан. Больше всего меня вдохновило то, что среди полученных им тогда секретных документов я обнаружил немало связанных с Чэнь Эрху писем и дневников. Из этого нам было нетрудно предположить, что не за горами тот день, когда будет рассекречен Чэнь. Но, пока этот день еще не наступил, мы можем узнать его лишь косвенно, основываясь на этих тайных документов, как раз имеющих отношение к делам Чэнь Эрху.
Не стоит и говорить о том, что увиденное нами вряд ли будет абсолютно полной и наглядной картиной его жизни, вероятно, это будет похоже на ее слабую тень. Поэтому эта глава так и называется – «Тень Чэнь Эрху». Можно сказать, что я «подобрал» ее, и здесь мне хотелось бы поблагодарить ученика Чэнь Эрху, Ши Гогуана, за великодушную помощь и от всего сердца пожелать ему скорейшего выздоровления.
И хотя это всего лишь «тень», мы все можем глубоко прочувствовать, что обладатель этой тени – человек незаурядный. Будучи дешифровщиком, он совсем не походил на тот образ, который обрисовал директор Ань, и был полон бодрости и энергии. На основе сказанного Анем у меня сложился определенный образ Чэня – неясный, мрачный. Возможно, Ань очень хотел более ярко показать Хуан Ии и ради этого намеренно ослабил сияние Чэнь Эрху. Вероятно, были и другие причины, я не в курсе. Могу четко сказать одно: когда я прочитал рассекреченные документы Ши Гогуана, я проникся благоговейным почтением к Чэнь Эрху.
Ниже изложены рассекреченные документы, предоставленные Ши Гогуаном. Предлагаю вам с ними ознакомиться.
1. Страницы дневника
25 марта
[52]
Общежитие. Ночь. Дождь.
Сегодня мне позвонили. Это был сын моего наставника. Сначала, услышав в трубке слабый голос, я подумал, что говорит девушка, и спросил, кто это. Он ответил: Чэнь Сыбин. Я порылся в памяти, но так и не вспомнил это имя, и только тогда он сказал, что его отец – Чэнь Эрху.
Чэнь Эрху был моим наставником.
Звонок сына наставника в какой-то степени удивил меня. Во-первых, сам звонок поступил неожиданно и завершился так же внезапно. Чэнь Сыбин лишь сказал, что отправил мне письмо, и спросил, получил ли я его. Я ответил, что не получал. Тогда он начал прощаться. Я подумал, что ему не очень удобно звонить по междугороднему телефону, и спросил его номер, чтобы перезвонить ему. Он ответил, что не нужно, он сам со мной свяжется. И повесил трубку. Во-вторых, слушая его голос, я почувствовал, что у него плохое настроение, да и его вопросы о письме показались мне немного странными, у меня появилось какое-то слабое, смутно различимое подозрение. Говоря по правде, хотя у меня с его отцом и их семьей были самые тесные связи, но с самим Чэнь Сыбином я был не очень хорошо знаком. Он вырос в городе, в семье бабушки по материнской линии, и очень редко приезжал в ущелье (первое ущелье). Когда он поступил в университет, во время зимних и летних каникул я иногда видел его на волейбольном поле. Чэнь Сыбин был довольно высоким и прыгал хорошо, поэтому на площадке всегда был в центре внимания. Из-за его отца мы были предельно вежливы при каждой встрече, порой даже останавливались поболтать. Чэнь Сыбин был очень говорливый и во время разговора еще и совершал различные движения – пожимал плечами, размахивал руками, словно экспрессивный иностранец. А если он стоял на месте, то всегда немного наклонялся, перенося центр тяжести на одну пятку, отчего людям он казался независимым и ни на что не обращавшим внимание. По манере речи и поведения, я видел, что он отличается от отца: он был приветливым, оптимистичным юношей, в котором воплотились многие черты, свойственные современной молодежи, а его отец был одиноким стариком, отличавшийся неразговорчивостью и холодным и твердым характером. Меня удивляла такая разница в характерах отца и сына, но, поразмыслив, я пришел к выводу, что в этом нет ничего необычного – для отца и сына совершенно нормально быть как полностью противоположными по характеру, так и похожими. Однако в целом я не слишком хорошо знал Чэнь Сыбина. Раньше какое-то время даже не был в курсе, как его зовут, помню только, что называл его Абин. Естественно, это было его детское, уменьшительное имя, и только сегодня я узнал, что его по-настоящему звали Чэнь Сыбин. Что же в том письме, которое он прислал мне? Я сказал самому себе: не надо сейчас об этом думать, завтра получишь и прочитаешь.
26 марта
Кабинет. Ночь. Все еще идет дождь.
Может быть, затянувшийся дождь повлиял на обычную пересылку корреспонденции? Письма я и сегодня не получил, а Абин снова позвонил. У него, несомненно, было какое-то крайне важное дело ко мне, но, так как письма я так и не получил, он не смог спросить. Судя по голосу, сегодня настроение у него было получше, и говорил он больше, чем вчера, – сказал мне и где работает, и какой у него номер телефона. Теперь я знаю, что он закончил аспирантуру и его распределили на работу в издательство одного южного городка, полагаю, что на должность редактора. Но в этом я не уверен, и он по телефону ничего не сказал. Если же судить по полученной им специальности и по тому, что распределили его в издательство, он наверняка должен быть редактором. Он изучал современную европейскую литературу, и раз его распределили в издательство, то если не на должность редактора, то на какую еще? Я не могу представить.
В том городке я бывал один раз, место очень красивое, все улицы утопают в цветах, выглядит все романтично. Среди цветов преобладают изысканно-белые цветы на вишневых деревьях, по обеим сторонам каждой из основных улиц города были посажены либо большие, либо маленькие китайские или иностранные вишневые деревья. Сейчас все наполнено ароматом весны, и это самый прекрасный сезон цветения. Я могу представить, как выглядит тот городок в данную минуту: сияющие белые цветы вишни-сакуры – словно снежинки в небе или плывущие по небу облака, воздух наполнен резким благоуханием распускающихся цветов. Мне кажется, что я даже чувствую этот аромат.
