Могу сказать, что способности отца к шашкам были удивительными. Возможно, он с первого взгляда был увлечен ими, влюбился в них. Между ними установилось естественное молчаливое согласие. Их появление спасло отца и оказало нам огромную услугу. Впоследствии в течение длительного времени отец был увлечен шашками, он читал о них книги, искал тех, с кем можно поиграть, жизнь наполнилась смыслом, и он воспрял духом! Кто бы мог подумать, что эта проблема, с которой мы никак не могли справиться, несмотря на все усилия, всего за одну ночь решится просто и легко, подобно тому, как легко бамбук расщепляется от одного прикосновения ножа!
Сначала отец играл с любителями шашек с нашего двора, потом начал часто наведываться в клуб своей организации, где собирались игроки в го. Уровень у них был разный – и высокий, и низкий, отец играл с ними со всеми поочередно, кого встречал, с тем и играл, и каждый раз выигрывал. В итоге за месяц с лишним среди всех игравших с ним не было ни одного, кто не признал бы поражение. Естественно, клуб – это не то место, где скрываются настоящие мастера, потому что настоящие мастера, конечно же, не будут играть в клубе. Что им там делать? Они устают от клубных банкетов, поэтому предпочитают жить спокойно и не высовывать нос из дома. Прошел всего месяц, и отец стал таким мастером, который не любит ходить в клуб. Клуб закалил его, сделал его манеру игры еще свободнее и тоньше, но уровень игроков тут был слишком обычен, отец уже не мог найти человека, с которым можно было бы играть на равных. А какой смысл в партии без достойного соперника? Такая победа не приносила отцу удовольствия, поэтому у него пропало желание ходить в клуб. Тогда отец начал выходить из дома, общаться и меряться силами с игроками из города, но к лету все тамошние мастера также потерпели поражение от руки отца. Таким образом, всего за полгода отец, не знавший, что такое шашки, стремительно превратился во всеми признанного мастера, стал самым лучшим игроком!
С того времени Абин, я и мой нынешний муж (его зовут Сяо Люй) часто ходили на рынок и искали соперников для отца. Потом приглашали их к нам домой, чтобы они играли с отцом, удовлетворяя его пристрастие к шашкам. И хотя такой поиск игроков был слишком трудоемким и хлопотным делом, но, глядя на то, как горят глаза отца, мы и сами не переставали радоваться. Поначалу искать противников для отца было затруднительно, мы просили знакомых помочь в этом деле, уровень найденных игроков заметно отличался. Некоторые хотя и были довольно известны, но оказались ограниченными, словно лягушка на дне колодца, на самом деле не обладали какими-либо выдающимися способностями, поэтому отец сердился, когда мы приглашали таких людей. Потому что они были посредственностями и не могли составить конкуренцию отцу. Потом Абин через своего друга познакомился с одним человеком. Его отец был руководителем комитета по делам физкультуры и спорта, и по его рекомендации мы завели связи в Ассоциации игроков го нашего города. И отныне мы изучали предоставленные ассоциацией сведения об игроках и, основываясь на их уровне, приглашали к нам – от тех, кто играл на низком уровне, постепенно переходили в сильным мастерам.
В Ассоциации состояли примерно тридцать-сорок игроков, они представляли самый высокий уровень мастерства в нашем городе. Среди них был мастер пятого дана – городской чемпион. Все эти люди прошли огонь и воду, у них был свой стиль и убийственные приемы, они таили смертельную опасность. А отец был всего лишь очень умным, но все же новичком. Можно представить, что он поначалу не был им равным соперником. На соревновании он был разбит, словно яйцо, ударившееся о камень. Но самым странным и почти немыслимым было то, что, стоило только лучшим игрокам начать партию с моим отцом, очень скоро отец нагонял, поднимался до их уровня, а затем превосходил, намного превосходил их!
Я хочу сказать, что, столкнувшись с мастером, отец сначала проигрывал несколько партий, но проходило совсем немного времени, и отец превращал свои поражения в победы и становился непобедимым соперником. Казалось, что мастерство отца растет не по дням, а по часам. Один и тот же мастер, еще вчера выигрывавший у него, на следующий день терпел поражение за поражением. Честно говоря, к нам приходило столько мастеров игры в шашки го, но ни один не мог стать достойным противником и продержаться больше недели. Сначала они выигрывали партию за партией, заявляя о своем превосходстве, а потом все без исключения терпели поражение от рук отца. Он был словно загадочный убийца, в конце концов наносивший поражение абсолютно всем соперникам. Для него это было как теорема в математике – исключений быть не могло. Позднее отец говорил, что, садясь играть с новым противником, он больше всего боялся не того, что проиграет, а что этот новый противник сразу же сдастся. Он тоже был в курсе, насколько трудно нам давались поиски компаньонов для игры в го. И если найденный с таким трудом человек сразу же проигрывал, то не только мы были удручены, но и он сам чувствовал досаду. Отцу нужны были острые ощущения, он мечтал о том, что напротив будет сидеть сильный противник, которому он бросит вызов, сразится и покорит, и для этого ему придется приложить все силы и умения. Он терпеть не мог те партии, где не надо было сражаться насмерть, которые не держали в напряжении, так же как ему приелась банальная жизнь.
Помню один вечер во время праздника Середины осени
[57]
. Я читала книгу, сидя на балконе, отец играл в гостиной с тем самым мастером пятого дана. Партию за партией, с полудня и до самого вечера. В процессе этого я время от времени слышала их простые диалоги, когда они начинали или заканчивали партию. По этим немногословным беседам я сделала вывод, что отец снова постоянно выигрывает. Я периодически заходила к ним, чтобы долить воды в чайник. Лицо отца было безмятежным, он пил чай из пиалы с крышечкой, курил сигареты и выглядел довольным. А вот мастер игры в го и не курил, и чай не пил, не сводил глаз с доски, было видно, что он не собирается сдаваться, сражается из последних сил, стиснув зубы. Иногда он поднимал руку, чтобы переставить шашку. Рука осторожно зависала в воздухе, будто в ней была зажата не шашка, а бомба, и он колебался и не мог решить, ставить ее или нет, а если ставить, то куда. Его мучительные раздумья бросались в глаза, все мышцы на лице были натянутыми, затвердевшими, словно мыслительная работа – это напряжение тела. По сравнению с ним казалось, что отец справляется с легкостью, он был спокоен, уравновешен и беззаботен, он играл не сосредоточенно, словно мысли его витали где-то далеко. Потом я услышала, что они складывают шашки, и мастер произнес:
– Когда будем играть в следующий раз?
Отец в ответ решительно отказался:
– На этом остановимся. Потому что если так и дальше пойдет, то мне придется давать вам фору, а я не играю партии, где надо давать фору.
Он всегда так невежливо отказывал тем, кто терпел от него поражения, многим было трудно это принять, что уж говорить о купавшемся в славе чемпионе. Перед уходом он бросил мне одну фразу, сказал, что отец гений игры в шашки го, что он обыграет всех. «Слышите, – произнес он, – всех обыграет! Но вы подумайте, кто в этом городе сможет быть его соперником? Никто!»
