– Нгок, знаешь, а ведь наш Зуи Фу все еще девственник!
Я действительно говорил ему это, и это было правдой. Но я не знал, что он мне не поверил, ему это показалось смешным, и он постоянно меня этим подкалывал. Проклятый А Ан! Никогда нельзя полагаться на то, что он сохранит твой секрет в тайне, ведь он болтливее попугая!
Очевидно, Нгок засмущалась от такой темы, но лишь на некоторое время. Очень быстро она пробормотала, обращаясь к А Ану:
– Да… Я понимаю, что вы хотите сказать, А Ан… Вы говорите… У Зуи Фу столько разных дел… которые он должен сделать, поэтому нужно продолжать жить.
Потом однажды Нгок напрямую спросила меня, правду ли сказал А Ан.
Я не ответил напрямую, а задал ей вопрос в ответ:
– А ты думаешь, это неправда?
06
Говоря по правде, мой характер и моя болезнь определили то, что у меня не было девушки. Была одна, которая вроде бы симпатизировала мне, но я и имени ее сейчас вспомнить не могу. Это не потому, что я бесчувственный бобыль, просто между нами не было совсем ничего, если что-то и было, то всего лишь возможность чего-то. Я имею в виду, что между нами могло возникнуть что-то. Но из-за моей трусости в результате ничего не произошло. Я не знаю, как она оказалась в Лакшоне, но она точно была не из нашего поселка. Как говорил мой отец, нет ни одной девушки в Лакшоне, которую он не знал бы. Естественно, что он, как минимум, узнавал их одежду, ведь она была сшита им самим.
Однажды она в темных солнечных очках появилась на рынке, который находился рядом с нашим домом, выбрала ткань и попросила отца сшить ей рубашку. Отец же передал этот заказ мне. Только потом я узнал, что едва она вошла в дверь, по ее одежде он понял, что она не из Лакшона. Вероятно, именно поэтому отец отдал ее заказ мне. Это была практически первая рубашка, которую я сшил сам. И отец, и заказчица были довольны. Девушка радостно заплатила мне и ушла, а я смотрел ей вслед и чувствовал удовлетворение на душе. На следующий день она пришла с рубашкой в руках и смеясь сказал, что у этой рубашки есть одна проблема. Я спросил, что за проблема. Она надела ее и показала мне. Я по-прежнему не понимал, в чем проблема. Она поводила руками, указала на рукава и сказала с улыбкой:
– Получается, что это ваш неповторимый, новаторский дизайн! Посмотрите, неужели ваши рукава находятся в этом месте?
Только тут я понял, что перепутал рукава местами. Мне стало стыдно. А отцу было еще более стыдно, и он вылил этот стыд в слова порицания. К счастью, та, которая должна была меня порицать, этого не делала, она даже не понимала, почему отец так рассвирепел. Она сказал ему:
– Ой, почему вы так гневаетесь? Разве это нельзя исправить? Мне всего лишь нужно, чтоб ее перешили, я не хочу, чтобы из-за меня кто-то печалился.
Я не знаю, почему у нее был такой замечательный характер, видимо от природы. Она лучший клиент из всех, кого я когда-либо встречал. Я перешивал ее рубашку и думал, как отблагодарить за прощение. В итоге я написал записку и положил ее в карман рубашки. Через пару дней она прислала мне ответную записку, в которой приглашала встретиться в кафе у Южных ворот.
Мы встретились, но в кафе не было мест, поэтому мы пошли прогуляться на природе. В тот день на ней была та самая, сшитая мной рубашка. Она сказала, что это ее любимая вещь и она часто вспоминает, что ее сшил я. Я почувствовал ее доброе отношение, но не понимал почему. Потом мы еще встречались два раза. Во второй раз мы пошли в кино, в темноте она взяла меня за руку и не отпускала до самого окончания кинофильма. Это был волшебный вечер, но я не мог и представить, что по возвращении отец пристально расспросит меня и предупредит:
– Кем бы она ни была, на этом все закончено, мы должны заботиться о твоем здоровье!
Отец все правильно говорил, в то время я еще не был полностью здоров, рановато было думать о любви и чувствах. Проблема заключалась в том, куда мне идти искать любовь, когда я выздоровею. Отец, что ли, поможет мне ее найти? Говоря по правде, до встречи с Нгок эта безымянная девушка была единственной, от кого у меня остались прекрасные воспоминания и о которой я тосковал. Я не знал, куда она потом отправилась, она исчезла, как растворяется воздух, я представлял, что она где-то существует, но не мог найти ее.
Рассказывая все это, я, вероятно, показал свою печаль, поэтому Нгок, успокаивая меня, впервые взяла за руку и серьезно сказала:
– Зуи Фу, я верю, что она где-то ждет тебя. Надеюсь, ты сможешь найти ее, найти свою любовь…
Нгок обладала добрым сердцем и умела сопереживать, и ее отзывчивость – самое дорогое мое воспоминание о людях.
07
На войне люди часто теряют своих родственников, но это не означает, что боль от потери становится меньше, чем в мирное время. Семнадцатого января тысяча девятьсот семьдесят третьего года боевые товарищи Зуи На (в том числе и ее муж) сбили американский бомбардировщик, который упал на землю, оставляя за собой густой черный дым. Он упал прямо на телеграф, где работала Зуи На. Думаю, что, даже если бы она в этот момент превратилась в муравья, все равно не смогла бы выжить.
Известие о гибели Зуи На, несомненно, крайне отрицательно сказалось на моем выздоровлении. В тот же день ночью на меня снова обрушился страшный жар и больше уже не покидал меня. Спустя несколько дней доктор Бучерс зашел меня проведать, молча постоял у моей койки, развернулся и ушел. Я понял, что это объявление о моей смерти.
Ночью того же дня Нгок также подтвердила это. Ее объявление было уникальным, никто бы до такого не додумался, и я не мог себе такого и представить. Ночью, когда сознание мое еще было отдельно от тела, я вдруг почувствовал холод на своем лице. Открыв глаза, я увидел, что Нгок стоит на коленях перед моей койкой и с любовью смотрит на меня. Я никогда не видел такого взгляда и подумал, что она собирается сказать мне то, о чем умолчал доктор Бучерс. Я сжал ее руку:
– Нгок, ничего не говори, я все знаю… Доктор Бучерс все мне рассказал…
– Да, доктор Бучерс говорит, что сейчас каждая клеточка твоего тела борется с дьяволом болезни. И это хорошо! – Она с силой сжала мою руку. – Жар – это хорошо, он говорит о том, что твои клетки еще чувствительны и сильны, ты обязательно поправишься!
Я закрыл глаза, так как мне нечего было ей ответить. В темноте я почувствовал, как Нгок положила мою руку на что-то мягкое и произнесла:
– Зуи Фу, это твое, тебе нравится?
Я открыл глаза и увидел, что ее белый халат расстегнут и видна серебристо-белая плоть, а моя рука лежит на ее большой груди – белоснежной и мягкой. Я решил, что все это происходит со мной во сне, но Нгок ответила, что это не сон:
– Зуи Фу, я верю, что ты женишься на мне, когда поправишься, ведь так? Поэтому я хочу… заранее… провести с тобой ночь, ты ведь не возражаешь?
Я уставился на нее широко открытыми глазами.
Она спокойно встала, скинула халат и тихонько проскользнула ко мне под одеяло.
