Пройдя сквозь туманную пелену двух потерявших равновесие восьмерок – кстати, интересно, почему «88»? – я вошел в помещение, немногим большее кабины московского грузового лифта. Да, в России даже очень тяжелые вещи в случае необходимости все еще перетаскивают с места на место. Поэтому и грузовые лифты у них сохранились. В комнатке – ничего, кроме невысокой тумбы с круглым верхом, по ободу которой бегают огоньки – синие, зеленые, красные. В центре тумбы – контактная ячейка для уин-перстня.
Нате! – припечатал я тумбу своим уин-перстнем.
– Доброй ночи, уважаемый Петр Леонидович! – приветствовал меня певучий голосок невидимой сирены, сладко наплывающий сразу со всех сторон и будто заворачивающий все мое тело в почти невесомую, мягкую упаковочную пленку. – Мы рады приветствовать вас в нашем замечательном кафе! – Казенщина! Безликая, холодная и скользкая казенщина! Как странно, почему я раньше этого не замечал? – Вы впервые зашли к нам в гости, поэтому мы еще не знаем ваших предпочтений. Но, если судить по заказам, которые вы делали в смарт-кафе «Пять часов»…
– Нет! Я сделаю другой заказ!
– Как вам будет угодно. Столик?
– На одного.
Помещение стало просторнее ровно настолько, чтобы в двух шагах от тумбы смог разместиться небольшой квадратный столик, застеленный крахмально ломкой, кипенно-белой скатертью, и плетеный стульчик с гнутой венской спинкой.
– Подальше.
Столик отодвинулся от тумбы на пару метров.
– И ширму.
Двустворчатая ширма, украшенная традиционным индейским орнаментом из разноцветных изломанных линий, встала возле столика.
– Свечу? – предложила сирена.
– Нет.
– Освещение?
– Пусть остается то, что есть.
Мне нравился заполнявший кафе сине-зеленый полумрак.
– Музыку?
– Нет.
– Какие-то особые пожелания?
– Оставьте меня в покое.
– Хорошо. Меню на столе.
– Что у вас есть из выпивки?
– Все, что пожелаете.
– Водки!
– Водки?
– Проблема?
– Нет… Сколько?
– Бутылку! Ноль-семь!
– Если вы один выпьете семьсот миллилитров водки, ваш организм получит дозу алкоголя, близкую к летальной.
– А как же уины?.. Они не спасут мою жизнь?
В ответ – тишина.
Ха! Однако! Мне удалось поставить в тупик всю информационную систему Закордонья! Она знает, что кишащие в моем организме нанороботы не в состоянии нейтрализовать воздействие алкоголя, но при этом, похоже, понятия не имеет почему.
– Бутылку водки! – с вызовом повторил я и припечатал перстень к контактной ячейке.
– Мы бы могли попытаться убедить вас…
– Не стоит.
Понятное дело, одному мне бутылку ноль-семь и до утра не усидеть. Да мне это и не нужно! Однако хотелось поглумиться над системой, которая прежде меня водила за нос.
– В таком случае мы бы хотели порекомендовать вам закуску…
– Будет надо – закажу… А впрочем, дай-ка соленых сухариков.
– Сухариков?..
Мне показалось? Или в голосе сирены и в самом деле прозвучала растерянность?
– Ну да, сухариков. Ржаных, солененьких… Что, закончились?
– Нет-нет… Сухарики… А-а-а… Какого размера?
– Стандартного.
– Да… Конечно.
– Я могу пройти к столу? Или у вас еще какие-то вопросы?
– Нет-нет! Прошу вас! Прошу, Петр Леонидович! Надеюсь, вы останетесь довольны обслуживанием!
– Посмотрим, посмотрим…
Я заглянул за ширму. На столе стояла красивая трехгранная бутылка с завинчивающейся пробкой, наполненная прозрачной жидкостью. Без этикетки. Приложил палец к стеклу – теплая.
– А охладить!
– Сей момент?
Стенки графина подернулись белесым инеем. Ну вот, совсем другое дело!
Я сел за стол, выбрал из выставленной, словно на парад, разнокалиберной посуды пятидесятиграммовую стопку толстого резного стекла. Остальное – бокалы, стаканы, фужеры, рюмки – смахнул со стола. Раньше я никогда так не делал. Но все ведь когда-нибудь бывает в первый раз. Посуда начала исчезать, не долетев до пола. То, что от нее осталось – бесформенные комки, похожие на застывшую слизь, – упало на деревянные половицы, не издав ни звука, и тотчас же тоже исчезло. Я усмехнулся. Забавно.
Освободившееся место на столе заняла плетеная корзиночка с заказанными сухариками. Стандартного размера. Это оказались ломти хлеба, засушенные и присыпанные солью. Я отломил от одного из них кусочек и попробовал на зуб. Ну, что ж, по крайней мере, вкусно.
Всклянь наполнив стопку ледяной водкой, я легко поднял ее – водка потекла по пальцам, – отсалютовал непонятно кому и не торопясь, с удовольствием выпил. Поставил стопку на стол и закусил сухариком.
Что ж, неплохо. Очень даже неплохо.
После второй стопки изодранные в лохмотья мысли начали собираться в привычный узор. Одна цеплялась за другую, выстраивая аккуратные цепочки логических связей.
Итак, что мы имеем.
Первое. Меня, Петра Леонидовича Максина, как представителя Мирового экологического форума, регулярно отправляли в Россию. Где, помимо больших городов, я посещал ряд отдаленных от центра регионов. Даже не подозревая, что основной целью моих поездок было вовсе не знакомство с природоохранительными мерами русских, а пробуждение спор информационных башен. Спора может годами лежать в земле, но прорастать она начнет только под воздействием информационного поля. Пусть это воздействие будет очень слабым и кратковременным, но иначе – никак. Я же, не ведая о том, повсюду таскал с собой генератор информационного поля, замаскированный под старинные карманные часы. Которые четыре года тому назад подарила мне моя будущая жена Настя.
Второе. Как оказалось, моя жена была не человеком, а рипом, созданным информационной башней. Черт возьми! Вот с этим смириться мне оказалось труднее всего. Настя ничем не отличалась от обычного человека. Если не обращать внимания на некоторые, поначалу кажущиеся совершенно незначительными, странности ее поведения. К примеру, у нее не было никаких предпочтений в еде. Она заказывала и выставляла на стол то, что я просил. И, сидя напротив, мерно пережевывала пищу с абсолютно безразличным выражением на лице. Как будто у нее напрочь отключены все вкусовые и обонятельные рецепторы. Наверное, она вообще могла обходиться без пищи и ела только в моем присутствии. За компанию. Ей было абсолютно все равно, какую музыку слушать. Когда я спрашивал ее о прочитанных книгах, она отвечала коротко: «Понравилось». Или: «Не понравилось». Как вариант: «Не очень». Она даже ни разу не сказала: «Так себе». Мы не встречались с ее коллегами по работе. У нее не было близких друзей. Я ни разу не видел ее родителей – Настя говорила, что они живут на Аляске и не любят покидать свой дом. Не знаю, смог бы я в конце концов сам суммировать все эти мелкие несоответствия, чтобы в итоге сделать тот вывод, к которому подвел меня майор Ворный.
