Не многим лучше для славян обстояли дела и в восточных областях ободритов. После захвата и раздела Вагрии и Полабья в 1138/1139 гг. между саксонскими графами, ободритские земли, находившиеся восточнее реки Травы и Ратцебургского озера, остались под контролем Никлота, который, оставаясь язычником, в тоже время поддерживал союзнические отношения с графом Адольфом. В 1146/1147 гг. в Священной Римской империи было принято решение проведения второго крестового похода, часть войска которого должно было направиться в остававшиеся ещё независимыми земли славян-язычников к северу от Эльбы. Значительная часть территорий балтийских славян уже была занята в это время немцами, так, что крестовый поход пришёлся на земли Никлота и лютичей. Участие в этом походе, более известном как крестовый поход на славян, приняли войска всех окружавших ободритов и лютичей христианских стран – Саксонии, Дании, Польши, Моравии, как и представители их высшей знати, в числе которых наибольшую роль сыграли саксонский герцог Генрих Лев и маркграф Северной марки (уже подчинённых немцам земель южных велетов) Альбрехт Медведь. Войско крестоносцев, направленное в славянские земли, могло составлять до 100.000 немецких и 20.000 датских воинов, в том числе и флота. Поход на славян был обусловлен более материальными, чем собственно религиозными причинами, однако, судя по восхищению, с которым его описывает Гельмольд, немецкое духовенство возлагало на него огромные надежды:
«Войско же, состоявшее из благородных и неблагородных и из простого народа. численностью своей превзошло все ожидания… И в наше время неизвестно, и от сотворения мира не слыхано, чтобы собралось такое войско, войско, говорю я, чрезвычайно большое. И у всех на одежде и на оружии был знак креста. И сочли вожди похода за лучшее одну часть войска отправить в страны Востока, другую – в Испанию, третью же – к славянам, возле нас обитающим» (Гельмольд, I, 59). Такие масштабные приготовления к войне не могли остаться в тайне для самих славян. «Никлот, услыхав, что в скором времени будет собрано войско, чтобы уничтожить его, созвал весь народ свой и начал строить замок Дубин, который мог бы послужить для народа убежищем в случае необходимости» – продолжает Гельмольд (Гельмольд, I, 62).
Кроме этого, Никлот обратился за помощью к графу Адольфу, бывшему до этого его союзником, но получил отказ. «Никлот, чувствуя, что выступление в задуманный поход неизбежно, тайно подготовил морское войско и повел корабли к устью Травны с намерением разорить всю вагрскую землю прежде, чем саксонское войско вольется в ее пределы» (Гельмольд, I, 63). Флот Никлота, пройдя по реке Траве осадил отстроенный тремя годами ранее немецкий город Любек. В то же время конница ободритов направилась к крепости Зегеберг и разорила её окрестности. Описывая разорение Вагрии Никлотом, Гельмольд замечает, что оно коснулось лишь занятых немецкими колонистами 7 лет назад поселений и крепостей, в то время, как собственно саксонские земли к западу от Зегеберга, как и населённая ещё славянами плуньская земля (Гельмольд, I, 57), остались не тронутыми. О точном ходе тех событий не сохранилось достоверных свидетельств. В описаниях этих событий Гельмольд слишком явно сочувствует немецким колонистам и преувеличивает масштабы битв, что особенно хорошо заметно в описании осады войсками Никлота крепости Сусле:
«Разорив вагрскую землю, как им хотелось, славяне пришли в конце концов в округ Сусле, имея намерение разорить бывшую там колонию фризов, население которой исчислялось в 400 и более мужей. Когда славяне прибыли сюда, едва ли сотня фризов находилась в маленькой крепости, остальные возвратились на родину, чтобы привести в порядок оставшиеся там хозяйства. Когда все то, что было вне крепости, славяне сожгли, тогда те, кто в крепости оставался, поняли, какое жестокое нападение им угрожает. И правда, в течение целого дня их храбро осаждали 3 тысячи славян и уже предвкушали свою несомненную победу, в то время как фризы оттягиванием боя старались отдалить свою гибель. Но когда славяне увидели, что без кровопролития победа им не достанется, они пообещали фризам жизнь и целость членов, если, выйдя из крепости, они сдадут оружие. И тогда некоторые из осажденных в надежде сохранить жизнь начали добиваться того, чтобы сдать крепость. Обличая их, мужественный священник сказал: “Что это вы, о мужи, хотите делать? Вы думаете, что сдавшись, вы сможете сохранить себе жизнь, что язычникам можно доверять? Вы заблуждаетесь, о мужи соотечественники, неразумно такое мнение. Разве вы не знаете, что среди всех пришельцев нет ни одного народа, более гнусного для славян, чем фризы? Поистине, наш запах кажется им зловонием. Зачем же жертвуете вы жизнью вашей, зачем добровольно спешите к гибели своей? Именем господа, создателя мира, которому нетрудно в скором времени спасти нас, призываю вас, чтобы вы еще немного испытали силы свои и вступили в бой с неприятелем. Пока мы окружены этим валом, пока мы владеем своими руками и оружием, мы еще можем надеяться сохранить жизнь. Если же мы лишимся оружия, то, кроме позорной смерти, нам ничего не останется. Поэтому погрузите сначала мечи свои, добровольной выдачи которых они требуют, во внутренности их и отомстите за кровь вашу. Пусть узнают они вкус храбрости вашей и пусть не возвращаются с победой без кровопролития”. И, говоря так, он явил им отвагу своего духа и, бросившись к воротам с одним лишь мужем, разогнал вражеские отряды и собственной рукой умертвил громадное число славян. Лишившись в конце концов одного глаза и раненный в живот, он сражался без передышки, являя как бы божественную силу и духа и плоти. Славные сыновья Сарвии или Маккавеи сражались некогда ничуть не лучше, чем этот священник Герлав и небольшое число мужей в замке Сусле. И отстояли они крепость от рук разорителей» (Гельмольд, I, 64).
Конечно, историю о священнике, разогнавшем на пару с ещё одним воином осаждавшее крепость 3-тысячное войско славян, едва ли можно воспринимать всерьёз. И всё же подобные описания ценны, как упоминание современника о характере отношений славян и новоприбывших из Фризии и других немецких областей колонистов. В то время как неизвестно о серьёзных конфликтах и славянской и саксонской знати, отношения между коренным славянским населением и новоприбывшими немецкими колонистами должны были быть напряжёнными, как это показывает представление фризов о ненависти к ним славян. Можно предположить, что причиной тому были не только войны и насильственная христианизация, но и вытеснения славян с наиболее плодородных, удобных и обжитых ими мест.
Для завоевания славянских земель войско крестоносцев было разделено на две основные части. Восточная часть войска под предводительством Альбрехта Медведя направилась в земли лютичей и осадила город Деммин, а западная часть, состоявшая из датских и саксонских войск под предводительством Генриха Льва, вторглась в земли Никлота и осадила его крепость Добин. По всей видимости ставка Никлота на Дубин была продиктована географическим положением этой крепости. Находящаяся в 8 км южнее его столицы Мекленбурга, крепость располагалась на узком перешейке между Зверинским озером и озером Дёпе, в болотистом местности, таким образом, что осада её требовала подвода войска с двух разных сторон.
В силу природных особенностей и протяжённости окружающих её озёр, её должно было крайне сложно взять в кольцо и отрезать от снабжения даже силами очень большого войска. Находившимся по разные стороны озера частям войска должно было трудно координировать свои действия, а узкие подходы перешейка не позволяли осаждающим концентривовать большие силы непосредственно перед стенами. Этой, умело подобранной тактике славян и суждено было сыграть решающую роль. Саксонское войско Генриха Льва должно было подойти со стороны Эльбы и расположиться у южного перешейка между Зверинским озером и Дёпе. В то же время высадившиеся в Висмарской бухте (Сага о Кнютлингах, S. 352) датские войска из Шлезвига, Ютландии, Зееланда и Сконе должны были прибыть к Добину с северной стороны и занять северную часть перешейка. Отсутствие должной координации датских и саксонских войск, осаждавших крепость Никлота с северной и южной частей перешейка, к которому прибавились и внутренние разногласия в рядах собранных из разных датских регионов и ещё недавно находившихся в состоянии противостояния друг с другом датских частей, были с успехом использованы славянами для обороны.
