– Это тебе! – Увидев во дворе Соколину, он вручил ей пучок стеблей «заячьей крови» с метелками желтоватых цветочков. Пальцы его были бурыми, будто в запекшейся крови, – с этим растением он провозился весь день. – Княгиня Предслава кланяется и говорит, что собрала и на твою долю. На днях приглашает красить – что именно красить, она не сказала. Но даже если вы затеяли выкрасить табун лошадей, у вас хватит краски, потому что этой травы мы нарвали целый сноп. Я ей помогал, поэтому могу заверить.
– Не часто увидишь, чтобы мужчина занимался сбором зелий, – почтительно заметил Бьольв. – Наверное, там, на Волхове, обычай другой…
У него имелся свой отец, и он мог надеяться, что старый кузнец Несветай, отец Клина и Лиса, не оборвет ему уши за грубость по отношению к знатному гостю.
– Не часто мужчина знакомится со своей племянницей, которая к тому же княгиня такой обширной области, – Логи-Хакон подмигнул ему. – Если кто сомневается, хорош ли я в мужских забавах, то на днях у нас будет случай убедиться. А ты поедешь с нами на лов? – обратился он к Соколине. – Я помню, как ты бойко обращаешься с луком.
– Поеду! – заверила Соколина. С цветами в руках она почему-то чувствовала себя неловко. – Еще посмотрим, кто обращается с луком сноровистее!
– Не хочешь ли ты вызвать меня на состязание? – усмехнулся Логи-Хакон с таким видом, будто говорил с пятилетним Добрыней.
– А почему бы и нет?
– Потому что такие состязания между мужчиной и девушкой обычно оканчиваются свадьбой.
Соколина вспыхнула, гневно нахмурилась, но словно онемела от негодования. Логи-Хакон усмехнулся и пошел прочь.
– Чтобы так вышло, сначала тебе нужно выиграть! – крикнула Соколина ему в спину.
Отроки вокруг переглянулись.
– А кто невесте проиграет, тому голова с плеч… – пробормотал Бьольв.
* * *
Логи-Хакон никак не ждал, что этот шутливый разговор будет продолжен в гриднице за ужином. И вернулся он к нему вовсе не по своей воле.
– Я слышал, ты вызвал мою дочь на состязание в стрельбе? – обратился к нему сам Свенгельд.
Помня, с каким негодованием в первый вечер по приезде старик дал ему понять, чтобы даже не смотрел в сторону Соколины, Логи-Хакон приготовился к хозяйскому гневу. Но воевода, против ожидания, благодушно ухмылялся в седые усы.
– Если тебе угодно позабавиться состязанием, я готов схватиться с любым соперником, какого ты мне укажешь. – При этом Логи-Хакон ощутил, как впились в него десятки глаз отроков помоложе; некоторые подобрались, будто готовясь вскочить. – Но надеюсь, это будет не женщина!
– Нет, я хочу, чтобы ты состязался с ней! – с напором произнес Свенгельд и даже указал вытянутой рукой на Соколину. Та застыла с кувшином в руке и обернулась, переменившись в лице. – Лучше тебе сразу попробовать, сможешь ли взять над нею верх! Если не сможешь, то дело наше не сладится. Не держать тому Древлянскую землю, кто не совладает с девкой, хоть и весьма строптивой! А вот если совладаешь, тогда будет тебе другое испытание. Посмотрим, справишься ли ты со мной! И будет у нас веселье: может, свадьба, может, тризна, а может, то и другое сразу!
Свенгельд захохотал, но весело было во всей гриднице ему одному. Логи-Хакон слегка побледнел: старик совершенно открыто высказал все то, о чем ему в Киеве говорили Ингвар и Эльга – только не упоминая о Соколине, – а здесь давала понять Предслава.
Соколина поставила кувшин на ближайший край стола, резко развернулась, так что коса ее мелькнула в воздухе, будто русая молния, и выскочила за дверь. Кмети проводили ее глазами. На лицах у одних было изумление – до них только сейчас дошло, к чему дело клонится, у других – напряженное внимание, у третьих – негодование.
Последним отличались в основном молодые. Мало кто из них был равнодушен к Соколине – красивой, бойкой, резвой. Она была и хозяйской дочерью, сиявшей над дружиной, будто богиня Солонь, и отчасти их товарищем. Иные выросли с ней вместе, иные застали ее уже взрослой, и любой без раздумий отдал бы за нее жизнь. Но вот ее саму они не отдали бы никому! Любой посягнувший на нее, пусть даже и с согласия Свенгельда, становился в глазах этой стаи врагом.
Логи-Хакон, выросший при дружине и хорошо все это понимавший, ничуть не удивлялся теперь, почему на него смотрят с таким вызовом и враждебностью. Отвечай его желания желаниям Свенгельда, он не замедлил бы принять вызов от любого, с кем при его происхождении было бы не зазорно схватиться.
– Однако… сдается мне, девушка не очень-то хочет участвовать в таком состязании… – промолвил он, пытаясь выйти из положения без урона для своей и хозяйской чести.
– Ох, да верно ли, ты – родной брат Ингвара? – Свенгельд издевательски покачал головой. – Он-то свою жену ждал восемь лет и под конец выкрал, а потом еще ходил войной на твою Ловать, чтобы раздобыть ее приданое! А ты что? Девка хвостом вильнула, ты уже и сник! Видать, пока до тебя дело дошло, кровь у родителей к старости поостыла!
– Мои родители… – Логи-Хакон сверкнул глазами и встал: бывший хирдман Ульва-конунга уж точно не имел права хулить его после смерти, чем бы ни стал он сам за эти годы.
– Ладно, ладно, – перебил его Свенгельд, выставив вперед ладонь, на которой не хватало двух пальцев. – Мир! Я не оскорблю памяти моего старого вождя. Мне уже скоро пить с ним в Валгалле, и я не хочу, чтобы он прямо на пороге встретил меня хорошим тычком в зубы. У меня их не так уж много осталось… А ведь прежде бывало! Помню, как-то раз, когда мы оба с ним были моложе тебя…
Свенгельд пустился в воспоминания. Но Логи-Хакон, хоть ему и было любопытно послушать о молодости отца, весь остаток вечера, не подавая вида, изводился от беспокойства. Он все надеялся, что Свенгельд шутит. Но чутье подсказывало: за стариковскими шутками скрываются далеко идущие замыслы. В которых ему, Логи-Хакону, отведена большая доля, чем ему бы хотелось.
* * *
На следующее утро Соколина явилась ко мне красить пасмы. Я не ждала ее так скоро и обрадовалась: хотелось узнать, что у них там новенького. Со вчерашнего дня я не знала покоя, и вид ее не облегчил моего сердца: Соколина выглядела и расстроенной, и раздосадованной. Но высказаться она желания не проявляла, и мы взялись за дело.
Летом мы красили на реке, для чего на берегу был устроен очаг. Дров я велела натаскать заранее, теперь оставалось только развести огонь и повесить большой котел, куда я вывалила целое ведро желтых цветочных метелок «заячьей крови». Вчера мы чуть не весь день бродили по опушкам с Хаконом и челядинками: он тоже рвал «заячью кровь», потом уже дома, в овине, помогал отделять стебли от цветков, которые надо было разложить по разным ведрам. Дети тоже крутились рядом, привыкнув к новому дяде. Это было не очень-то мужское занятие, но зато мы обо всем поговорили. Честно сказать, поначалу меня больше всего волновало, есть ли у него невеста. Если Хакон получил меч в год рождения Святши Ингоревича, а Святша сам получил меч год назад, значит, Хакону уже лет двадцать пять. Да и по виду его было ясно, что это мужчина зрелый. Мой отец женился в двадцать, и у него в эти годы было уже двое детей – мой старший брат Оди и я.
