– Ну, значит, его брат был не так горд и мог бы удовольствоваться половиной! – воскликнул Эллиди. – И твоей сестрой в качестве наложницы в придачу! Он уж верно на нее глаз положил, мы все заметили!
«Я не верю…»
Только это Мистина и мог бы ответить, но понимал, что прозвучит это по-детски. Ум лихорадочно перебирал услышанное в поисках лжи, чего-то такого, что позволило бы опровергнуть обвинение.
Ингвар! Его побратим и товарищ всей жизни! Вождь, ради которого он был готов рисковать своей жизнью и честью. Он, Мистина, выполнял свой долг перед Ингваром всегда и во всем: сражался за него в битвах, привез ему невесту, потом взял в жены его бывшую наложницу… Возвел его на киевский стол… Многократно помогал на нем удерживаться. И никогда еще у него не было повода усомниться в ответной верности побратима.
Но Мистина лучше всех знал, как досаждало Ингвару положение дел с древлянской данью. Как он хотел получить ее… И не мог не желать втайне, чтобы старик воспитатель наконец отправился к Одину. Но одно дело – желать, а другое – подтолкнуть… Этого Ингвар не мог!
Или мог? Когда-нибудь всякое терпение истощается. А у Ингвара его был невелик запас. Очень может быть, что в конце концов ему надоело ждать. Он давно расстался со Свенгельдом и много лет как привык обходиться без него. Смерть старика уже не была для него потерей. А вот древлянская дань – очень ценное приобретение.
И Хакон… Да, он желал трудностей, преодоления и подвига. Хотел славы. Ему Свенгельд – никто, он его даже не знал. Поначалу он не хотел сюда ехать… но потом передумал. Видимо, Ингвар переговорил с ним без Мистины.
Было чувство, будто прочная стена, которая много лет защищала его спину, внезапно рухнула и за ней открылась пропасть. Почти всю жизнь Мистина был Ингвару опорой, но и сам опирался на него. Чувство взаимной верности было важнее, чем их пожизненное соперничество, неизбежное между сильными, гордыми, честолюбивыми мужчинами. Мысль о том, что Ингвару больше нельзя доверять, что Ингвар предал его, поразила… пустотой. Земля ушла из-под ног. Он больше не был уверен ни в чем.
– Значит, я передам в Коростень, что такие важные дела не решаются быстро и тебе нужно время на раздумья, – произнес Сигге Сакс, будто уже достиг желаемого.
Мистина не ответил. Он сидел с открытыми глазами, глядя в пустоту перед собой, потому что, если опустить веки, все начинало плыть.
Раздумья? О чем он должен думать? Разве о том, как продолжать бой, если твоя правая нога вдруг растворилась в воздухе. И нужно собрать всю силу духа, чтобы умереть не дрогнув.
Часть третья
Когда Ингвар в очередной раз возвращался домой, для Эльги все менялось. Но, кажется, ни разу за четырнадцать лет она не ждала его с таким нетерпением.
Все эти четырнадцать лет – как и пятнадцать лет до того, то есть от самого рождения, – возле нее была Ута. За всю жизнь они разлучались лишь на те три-четыре месяца перед замужеством, когда Эльга уже добралась до Киева и в первый раз ждала здесь Ингвара, своего тогда еще незнакомого жениха, а Ута, собираясь последовать за ней, неожиданно для всех прервала свой путь в устье Ловати и стала женой князя Дивислава. Но эта разлука вскоре кончилась, и Рожаницы вновь свели вместе нити их судеб. Свадьбы двух сестер последовали одна за другой, их родины разделяло около двух месяцев, зато имянаречения детей прошли подряд: сначала – сына Эльги, а через пару дней – сына Уты. Еще неведомо для себя Улеб уступил дорогу Святославу и стал в глазах людей младшим из двоюродных братьев. Наверное, на всем свете только они, две матери, сейчас и помнили, что Улеб на самом деле старше. А оба отрока, уехавшие на север, в Новгород, каждый с новым рейнским мечом на плече, и не знали, что родство их ближе, чем все думают…
Эльга привыкла всегда иметь рядом Уту – хранительницу их общих тайн, верную подругу и помощницу. А теперь та уехала со всей семьей и с мужем, лишив ее утешения и поддержки. Брат Асмунд покинул их еще в прошлом году – вместе со Святшей. Эльга осталась в Киеве одна – ни мужа, ни брата, ни сестры, ни свояка. Конечно, при ней имелась и Олегова родня, и бояре, но никому больше она не доверяла так, как самым близким людям.
Хоть бы Ингвар поскорее вернулся! Ей казалось сейчас, что даже в ту первую киевскую зиму, когда она ждала жениха, еще не зная своей судьбы в лицо, ее нетерпение было меньше. Почему Ута и Мистина целый месяц не возвращаются? Что там случилось? Наверняка сбылись их общие опасения и у древлян неладно. Ни для кого не новость, как страстно те желают избавиться от зависимости. А для нынешних поколений сынов Деревляни зависимость от руси целиком воплотилась в Свенгельде – который и покорил их, и все эти года брал завоеванную дань. И вот он умер. Не надо глядеть в воду, чтобы понять, какую бурю эта смерть поднимет в древлянских сердцах, какие надежды породит!
Киевским воеводой без Мистины стал Честонег, но ему Эльга не доверяла в той же мере. Казалось бы, скучать некогда: ей хватало дел на весь день. Нужно было присматривать за хозяйством и челядью, порой устраивать «малые пиры» в гриднице для бояр и приезжающих торговых гостей, где те подносили ей дары и рассказывали новости иных земель. У многих Ингваровых гридей были семьи, и теперь их жены с любой бедой шли к княгине. Вот, например: две бабы повздорили, и одна избила другую живым гусем, который от побоев скончался. Гусь был ее собственный, и теперь она желала, чтобы избитая возместила ей убыток от гибели домашней птицы! Боги, где Ингвар таких дур набрал!
Но случалось Эльге разбирать и настоящие тяжбы, для чего она всякий четверг бывала в святилище на Киевой горе. Вокруг нее сидели старцы людские и мудрая чадь – знатоки обычаев, но Эльга и сама уже за много лет набралась знаний и опыта, так что в советах нуждалась не слишком и обращалась за ними порой лишь из уважения.
Иногда она подозревала, что торговые гости являлись с какой-нибудь пустяковой тяжбой, лишь бы убедиться своими глазами: да, слухи не лгут, в Киеве княгиня сама творит суд в отсутствие мужа. Подобно моравской княгине Либуше, дочери Крока, которая еще до замужества народом своим была избрана вождем и судьей.
Эльга надеялась, что не уступит знаменитым предшественницам. А устроила это ее родня – отцовская и материнская.
После переворота, когда Олег Моровлянин был вынужден сойти с киевского стола, новому князю Ингвару пришлось заново заключать докончания со всеми окрестными державами – ведь у него их не было. Не обошлось без трудностей, но отдельный разговор ему предстоял с плесковскими родичами жены.
Ради такого случая из Плескова приехал княжич Белояр Воиславич – наследник отцовского стола и двоюродный брат Эльги. С ним был воевода Торлейв – дядя Эльги и отец Уты и Асмунда, Гремислав Доброзорович – дядя Уты по матери – и также другие плесковские мужи нарочитые. Взволновались они не случайно. Для них произошло нечто более важное, чем просто смена киевского князя.
Еще два-три поколения назад в Плескове и не знал никто, что это за Киев и где он. С тех пор все изменилось, и затерянный где-то в среднем течении Днепра один из десятка полянских городков стал воротами к богатствам и славе меж племен и языков, перекрестком путей во все стороны белого света, волшебным горном, где воск и меха переплавлялись в шелка, серебро, мечи и узорочья. Воинские дружины и торговые гости шли через него потоком, принося ромейские одежды и золоченые кубки в самые глухие лесные веси. И сотворил это чудо Одд Хельги, иначе Олег Вещий – родной старший брат воевод Торлейва и покойного Вальгарда.
