– Угу.
– И с ней ты тогда пришла к нам?
– Угу.
– Но зачем? Ведь твой отец сам ее у меня забрал, мне уже ничего не грозило.
– Грозило, – вздохнула Соколина. – Но этого и я не знала. Узнала только назавтра, когда вы уехали…
Пришлось рассказать и про веревку в лесу. Услышав о ее падении с лошади, Логи-Хакон вытаращил глаза, придвинулся и взял ее за руку под кафтаном:
– Но ты не пострадала?
– Нет, – соврала Соколина и отняла руку.
Казалось бы, расскажи она о своих ранениях, это прибавит ей чести. Но ей вовсе не хотелось, чтобы Логи-Хакон вообразил ее со сломанным носом и огромными синяками под глазами!
– Но выходит, ты знаешь, что за люди все это затеяли?
– Знаю… – Соколина вздохнула. – Но не скажу. Они… наверное, уже мертвы. Они уже за все свои провинности ответили. И они… пытались меня защитить даже после смерти.
Теперь пришлось рассказывать про ночную встречу с мужиком из болотной ямы. И о той дружине, что встала у нее за спиной и которую она не смогла увидеть.
– Вы же знаете, где они похоронены? – спросила Соколина об отроках отца.
– Н-нет, – с запинкой признался Логи-Хакон. Вид у него стал недовольный. – Ингвар… не хотел этим заниматься, терять время на то, чтобы собирать и хоронить трупы. Он хотел быстрее дойти до Коростеня, занять Свинель-городец и показать древлянам, кто в доме хозяин. Сказал, что пусть местные хоронят этих людей, раз уж они с ними такие друзья и вместе похищают киевлян.
– Но этот… хрен болотный сказал, что они покрыты землей… или упрятаны в землю, как-то так. Я поняла, что похоронены. Кто же их тогда хоронил?
– Не знаю… – задумчиво сказал Логи-Хакон.
Но на лбу у него обозначилась морщинка: возникла одна мысль, и она его встревожила.
– Шли бы мы по Тетереву, а не по Ужу, я бы непременно разузнал об этом деле. Но… задерживаться ради этого, когда везешь с собой столько богатства, неразумно.
– А я когда-нибудь поеду туда. Я должна… увидеть это место. Принести жертвы.
– Эти люди тебе так дороги? – Логи-Хакон сердито взглянул на нее. – Они один раз тебя чуть не убили и один раз предали.
– Они были мне как братья… столько лет. И они спасли меня. Они мертвы и за все расплатились. Так что же, – решилась она, – теперь ты будешь новым посадником в Деревляни?
В мыслях мелькнуло: если Логи-Хакон станет новым посадником и займет Свинель-городец, а она выйдет за него замуж, то жизнь ее пойдет как прежде… Еще в начале лета подобная мысль казалась ей нелепой, но тогда отец был жив и она, как ей думалось, не нуждалась ни в ком другом. Но теперь отца больше не было, а как неуютно на свете одной, Соколина успела убедиться. Конечно, есть еще брат Мистина, но он вдвое ее старше и они совсем друг друга не знают. Логи-Хакон был на десять лет моложе Мистины и на столько же ближе годами к Соколине, а еще… с ним рядом она чувствовала себя куда лучше, чем с Мистиной. Легче, теплее, увереннее…
Но он покачал головой – и разом развеял этим легким движением ее мечтания.
– Я королевского рода, и мне не к лицу посадничать в краю, где есть свои князья. Уж лучше я вернусь на Ловать. Это тоже не моя держава, а Ингвара, но тамошних князей более не существует. А к тому же я встречал недавно в Киеве одного человека, и он навел меня на ценную мысль. Он торгует солью, возит ее из Баварии, но теперь жалуется, что из-за угров торговые пути стали неспокойны и прибыль падает. А на Ловати есть соляные источники. Местные жители их хорошо знают и никогда не покупают привозную соль. Если заняться этим делом как следует – поставить городок, устроить солеварни, – то теперь, когда цена на соль будет расти, можно так обогатиться, что и к ромеям ездить незачем! Понимаешь?
– Угу.
Это рассуждение не порадовало Соколину. Она сидит тут как дура, мечтает невесть о чем, а он уже собрался на свою клятую Ловать! И дела нет, что они и не увидятся больше! И хорошо ему будет там, на Ловати, без нее! Только и мысли о том, чтобы соли наварить да серебра нагрести! Нет бы с собой позвать…
А между тем Логи-Хакон, глядя в ее сердитые глаза, сверкающие над бобровым воротником его кафтана, представлял себе, как они вместе едут на Ловать – в лодье или в санях… Вот уже второй раз судьба нежданно сталкивает его с этой странной девушкой, которая по возрасту могла бы выйти замуж года три-четыре назад, но вместо этого несла дозор над бродом Ужа и пустила ему навстречу стрелу еще раньше, чем он впервые ее увидел… Она будто дочь старого великана, что в сказках помогает молодому гостю избежать гибели, подстроенной ее злым и коварным отцом. В сказках такая девушка убегает от отца вместе с гостем, чтобы стать его женой. Но жизнь – не сказка, и Логи-Хакону тогда даже в голову не пришло, что Соколина могла бы бежать из Деревляни вместе с ним. Но долго потом еще вспоминал ее – и по дороге, и в Киеве, и даже в степи.
И вот он снова нашел ее, там, где и не ждал. Теперь она сирота – старого великана больше нет, его погубило коварство собственной дружины. Что будет с Соколиной – староватой в ряду обычных невест, так странно воспитанной – будто отрок, дочерью знатного воеводы и безвестной рабыни… Несмотря на всю ее воинственность, Логи-Хакону казалось, что она ранима сердцем – отсюда и воинственность, каждый подросток это знает.
Что ее ждет впереди? Кто о ней позаботится? Брат Мистина? Да, когда найдет время. Но почему-то даже брату Логи-Хакон с большой неохотой доверил бы устройство ее судьбы. Может, норны для того и свели их вместе снова, чтобы намекнуть: это дело для него?
Но возвращаться на Ловать предстояло еще не завтра, впереди еще немало несделанных дел, а разумный человек не станет опережать события.
* * *
Тех проводников, что привели Логи-Хакона сюда с верховий Тетерева, забрал Ингвар. С ними он, взяв с собой всего два десятка гридей, двинулся назад тем же путем. Шагая вереницей по лесу, в своих кожухах волчьим мехом наружу они и впрямь напоминали стаю волков.
Оладья и Коровай клялись, что не знают дороги на Игровец. По их словам, путь к столь священному месту знает только один человек – жрец Ящера. И это Ходима.
– Как же – один? – Ингвар не верил. – А если он помрет нечаянно, никому дороги не успев показать?
– Тогда, говорят, Ящер сам проводника вышлет, – разводил руками Оладья. – Меня вот сохрани чур от этой чести…
– Стало быть, пойдем к Ходиме, – решил Ингвар.
Когда Коровай привел их в Навкин край, там так же мало ждали возвращения давно ушедшей киевской дружины, как грома с осеннего неба. В этот вечер Ходима снаряжал свою младшую дочь к жениху в Коростеличи – была назначена свадьба. Но вместо ожидаемой жениховой дружины в избу, где женщины пели грустные песни, вдруг вломилась стая волков…
Ингвар прошел сквозь строй онемевших от изумления и страха женщин. Невеста – пятнадцатилетняя девушка, тоненькая и светловолосая, – стояла уже наряженная, но еще не покрытая большой паволокой, в которой выводят из дома. Окинув ее взглядом, Ингвар сразу увидел на шее девушки короткую снизку из пяти бусин-«глазков», желтых и синих. В такой глуши это была редкость, а к тому же эту снизку он сам и подарил Святане, когда на нее впервые надели плахту. Это было всего лишь минувшей весной, и он не успел об этом забыть.
