Ингвар, однако, предпочитал водный путь – из Тетерева в Днепр и там вниз по течению. Он не думал, что древляне решатся напасть на него, пока сохраняется мир, но все же стремился по возможности обезопастить дружину.
На то, чтобы выбраться из болота, понадобилось два дня. Братья Ходимовичи по очереди шли впереди, и всем по очереди гридям прошлось вытаскивать их из топи на веревке. Наверное, они могли бы дойти до жилья и в тот же первый день, но все слишком устали и решили заночевать на бугре, поросшем сосняком. Да и как знать, удастся ли до темноты найти другое пригодное для ночлега место? Для Уты и детей гриди срубили шалаш, развели костры, стали сушить одежду, чулки, обувь. Гриди и спали у костров по очереди. Помня рассказ Соколины о ее одиноком путешествии, очередные дозорные ждали гостей – навок, мертвецов, Дивьего Деда, – но не дождались никого.
На другой день достигли края болота. Братья Ходимовичи немного промахнулись и вывели не там, где входили, но в знакомые места, и отсюда легко нашли дорогу к Навкиному краю.
Однако весь оказалась почти пуста: жители разбежались и угнали скотину. Зато остались челны и лодки, которые Ингвару и были нужны.
На всех гридей места в челнах не хватило. Когда тронулись вниз по Тетереву, в лодки посадили детей, а часть дружины шла по берегу вслед за ними. Так продвигались до следующей веси, где снова ввергли жителей в переполох, но забрали тоже лишь челны.
После третьей веси уже вся дружина могла передвигаться по реке. Теперь оставалось всего несколько дней пути до устья Иржи, через которую можно попасть в Малин. Каждый из детей ехал в челне с двумя-тремя гридями – на случай, если суденышко перевернется или что-то случится. А Ута только и знала вертеть головой, высматривая, все ли ее сокровища целы.
– Прошу тебя, поедем по дороге! – снова просила она Ингвара на последнем ночлеге. – И даже, может быть, нам лучше пойти в Коростень? То есть в Свинель-городец. Ведь надо думать, что Мистина еще там?
– Он не рад будет, если я сам привезу вас обратно к нему.
– Почему? Мой муж, я надеюсь, будет рад увидеть меня и детей!
За время этой долгой и такой тяжелой разлуки Ута очень соскучилась по мужу, а к тому же истомилась тревогой за него. Она понимала, что Ингвар прав: чем скорее они с детьми попадут в Киев, тем скорее обретут безопасность. Но сердце тянуло ее к Мистине: вновь попав под покровительство мужа и отца своих детей, она, пожалуй, не убоялась бы и новых испытаний.
– Он гораздо больше будет рад узнать, что вы все сидите дома в Киеве и никакой песий хрен к вам больше близко не сунется, – отвечал Ингвар, который думал не о сердце, а о других вещах. – И когда будет так, я к нему пошлю гонца.
– Хорошо, но давай все же поедем по дороге. У меня сердце обрывается каждый раз, когда я вижу корягу в воде. Не хватало только детям утонуть так близко от дома после всего, что мы пережили!
– А если мы не достанем лошадей? Если и там все попрятались и всю скотину угнали?
– Мы со Святаной можем идти пешком, мы ведь теперь хорошо обуты. – Ута опустила взор на новые черевьи, которые гриди отыскали ей в избах Навкиного края. Старая обувь, в которой они уезжали из Свинель-городеца, износилась до полной негодности. – А младших, когда устанут, гриди могут нести по очереди.
Ингвар скривился: не думал, что его людям понравится дня четыре подряд тащить на закорках по весьма увесистому ребенку.
– Ничего, мы донесем! – подмигнул Уте Городила. – Эти бедные утята так потощали на харчах Дивьего Деда, что ничего не весят. Мы и тебя бы понесли, хозяйка, если устанешь.
Ута улыбнулась. Кто-то из гридей придумал называть ее детей утятами, и всем это очень понравилось: Ута и ее утята.
– Но только плавать в такой реке утятам и правда не годится, – согласился с ней Гримкель.
Помыв котел, снова расселись по челнокам и тронулись в путь. Уже скоро должно было показаться устье Иржи.
Вдруг кто-то свистнул, с передней лодьи раздались предостерегающие крики. Впереди был брод: даже сейчас, когда вода поднялась, челны могли пройти лишь по узкой полосе под правым берегом. Но сейчас и там ходу не было: вся быстрина оказалась перегорожена сцепившимися корягами и выворотнями.
– К берегу! К берегу правь! – закричали с передних челнов.
Челны пошли к берегу. И только Ута собралась вздохнуть с облегчением, что никто не нарвался на корягу и не перевернулся, как с верхней кромки высокого берега в них полетели стрелы.
Одна упала в воду прямо перед носом челна. В первый миг Ута удивилась: откуда это здесь и почему? Но тут же вскрикнул сидевший возле нее Будина – стрела попала ему в бедро. Еще одна воткнулась в дерево борта.
– Ложись! – Другой гридь, Тинд, почти выбросил ее из лодьи, швырнул на песок и прикрыл собой.
Но Ута не хотела лежать и рвалась посмотреть, где дети. Все это уж слишком напомнило ей тот день, когда Гвездобор захватил их в плен.
– Вверх! Бегом! – кричал где-то впереди Ингвар.
На берег, в воду и челны обрушилась новая лавина стрел. Слышались крики, на песке и в воде уже лежало несколько тел. Прямо перед собой Ута увидела: Гримкель бежит, разбрызгивая воду, словно конь, и несет на руках Велесика, чтобы высадить из челна и спрятать. Вдруг будто спотыкается и начинает падать. В протянутых вперед руках он держит ребенка, и она рвется ему навстречу, чтобы подхватить сына. Но Гримкель падает, не дойдя до нее шагов пять; он и мальчик летят в воду. Велесик кричит из тучи холодных брызг, а Гримкель валится лицом вниз и замирает. В спине у него торчит стрела, речные струи обтекают его и уносят тонкие ленты окрашенной кровью воды.
Ута вскочила и побежала. Не замечая холодных волн, достигавших ей почти до колен, она подхватила Велесика и понесла обратно. Стрела упала возле них, и она старалась держать ребенка так, чтобы спиной загородить его. И в то же время неистово вертела головой: где остальные дети?
Уцелевшие гриди Ингвара уже лезли на обрыв: на плечах волчьи шкуры, в руках мечи и топоры, лица свирепые. Князь уже понял, что завал коряг над бродом был засадой: их вынудили замедлить путь, чтобы в легкую отдать добычу стрелкам на высоком берегу. Тех нужно было быстрее истребить или отогнать. Ингвар уже не раз попадал в подобные переделки и знал: лесные жители, любители устраивать засады с охотничьими луками, ни в коем случае не хотят вступать в прямое столкновение с хорошо вооруженными обученными гридями, поэтому отступят и убегут в лес, едва увидев, что те пытаются до них добраться.
И он не ошибся. Из зарослей, густо одетых желто-зеленой листвой, вылетели еще две-три стрелы, и обстрел прекратился.
Часть гридей осталась внизу и принялась растаскивать затор. Тут-то и обнаружилось, что он устроен намеренно: в протоку было вбито несколько толстых кольев, которые и держали коряги, не давая им уплыть по течению.
Ута собрала всех своих «утят» и посадила на холодный песок так, чтобы их прикрывали борта челнов. Велев не высовываться, поспешила к берегу: около десятка гридей были ранены. Они-то и остались рассталкивать завал. Ута стремилась перевязать раны, но те, кто держался на ногах, отсылали ее: нужно было как можно быстрее расчистить протоку и обеспечить возможность плыть дальше. Иначе им всем грозило полечь здесь: и раненым, и здоровым.
