Нынешний визит являлся и дружеским, и официальным – молодые индейцы прибыли затем, чтобы найти себе жен. В их деревне недоставало молодых женщин, поэтому они решили отправиться на юг и поискать себе подходящую партию среди девушек тускарора.
– Загвоздка в том, что женщина должна быть из правильного клана, – объяснял Иэн, – Если она родом из другого клана, на ней нельзя жениться.
– Как Макдональды и Кэмпбеллы? – заинтересовавшись, встрял Джейми.
– Вроде того, – ухмыльнулся Иэн. – Именно за этим они и позвали священника, – чтобы он тут же обвенчал пару, если найдется подходящая женщина, тогда парням не пришлось бы мерзнуть по ночам всю обратную дорогу.
– Так они христиане?
Иэн пожал плечами:
– Среди них одно время жили иезуиты, они обратили большую часть гуронов, а могавков обратили мало.
– Значит, они шли в Анна-Уку? – с любопытством спросила я. – Зачем же вы следили за ними, ты и твои друзья?
Иэн фыркнул и поплотнее укутал шею в беличью шкурку.
– Может, они и друзья, тетя, но это не значит, что Накогнавето и его воины им доверяют. Другие племена из Лиги тоже опасаются могавков, без разницы, христиане они или нет.
Близился рассвет, на горизонте показалась хижина. Я замерзла и устала, однако при виде крошечного домика мое сердце радостно дрогнуло. Светло-серый мул по имени Кларенс завидел нас из стойла и радостно приветствовал заливистым ржаньем.
– Вроде бы ничего. – Джейми первым делом окинул животных опытным взглядом скотовода. Меня же больше беспокоили мы сами: надо согреться и поесть.
Мы пригласили приятелей Иэна зайти в дом, но они отказались, оставили Джейми во дворе и тут же испарились – отправились следить за уходящими могавками.
– Не захотели заходить в дом белого, тетя, – пояснил Иэн. – Им кажется, там воняет.
– Ах, вот как! – возмутилась я, вспомнив одного пожилого джентльмена из Анна-Уки, который, по всей вероятности, намазался медвежьим жиром, а потом натянул зимнюю одежду. Чья бы корова мычала, вот что я скажу.
Много позже, отпраздновав Рождество порцией-другой виски, мы наконец улеглись в родную постель, наблюдая за пламенем вновь разведенного огня и прислушиваясь к мирному похрапыванию Иэна.
– Как хорошо дома, – прошептала я.
– Точно, – подтвердил Джейми со вздохом и подвинул меня ближе. – Пока я спал там, на холоде, мне все время снилось что-то странное.
– Правда? – Я вытянулась во весь рост, наслаждаясь мягкостью пуховой перины. – И что же?
– Всякое. – Его голос звучал немного застенчиво. – Мне приснилась Брианна.
– Надо же! – Я удивилась, потому что тоже видела ее во сне, пока мы дремали в нашем ледяном убежище, а такое случалось со мной редко.
– Я вот думаю… – Джейми чуть помедлил. – У нее есть родимое пятно? И если есть, то ты мне про него говорила?
– Пятно есть, – протянула я. – Тебе, кажется, не говорила. Оно в таком неприметном месте, я сама его заметила только спустя несколько лет. У нее…
Рука, гладившая меня по плечу, замерла.
– За левым ухом маленькое коричневое пятнышко в форме алмаза, – сказал Джейми, – так?
– Точно. – В постели было тепло и уютно, но у меня по спине пробежал холодок. – Ты видел его во сне?
– Я поцеловал ее туда, – сказал он с нежностью.
Глава 22
Вспышка древнего огня
Оксфорд, сентябрь 1970-го
– Господи Иисусе! – Роджер всматривался в страницу, лежавшую перед ним, до тех пор, пока буквы не начали расплываться, превратившись в бессмысленные загогулины. Но эти фокусы не могли изменить смысл фраз, который уже отпечатался в мозгу. – Боже мой! Только не это!
Девушка за соседним столом раздраженно передернула плечами, и ножки стула скрипнули по полу.
Роджер склонился над книгой, заслонив текст руками, и закрыл глаза. Он чувствовал себя больным и разбитым, ладони стали мокрыми и холодными.
Так он просидел несколько минут, не в силах смириться с правдой. Увы, она никуда не денется… Боже, все это уже случилось. Много лет назад. Прошлое не изменить.
Роджер сглотнул, в горле горчило. Он снова посмотрел на строчки. Все по-прежнему. Небольшая заметка из газеты, датированной 13 февраля 1776 года из американской колонии в Северной Каролине, город Уилмингтон:
«С прискорбием сообщаем, что Джеймс Маккензи Фрейзер и его супруга Клэр Фрейзер погибли при пожаре в собственном доме во Фрейзер-Ридж в ночь на 21 января. Мистер Фрейзер, приходившийся племянником покойному Гектору Кэмерону из поместья «Горная река», был рожден в Шотландии, в Брох-Туарахе. Мистера Фрейзера хорошо знали в колонии и относились к нему с глубочайшим почтением. Мистер Фрейзер не оставил после себя наследников».
Оставил.
На мгновение у Роджера мелькнула надежда, что это не они; Джеймс Фрейзер – довольно распространенное имя. Но, конечно, не Джеймс Маккензи Фрейзер с супругой по имени Клэр. И не рожденный в Брох-Туарахе в Шотландии.
Нет, это точно они. Роджер застонал от горя. Его глаза увлажнились, и затейливый шрифт восемнадцатого века вновь поплыл.
Значит, Клэр все же нашла его. Нашла своего отважного горца и провела с ним по меньшей мере несколько лет. Хорошо бы, счастливых. Роджер испытывал искреннюю симпатию к Клэр Рэндалл. Более того. Он всем сердцем хотел, чтобы Клэр нашла Джейми Фрейзера и жила с ним долго и счастливо. Знание – точнее, всего лишь надежда, – что ей это удалось, грела его сердце как доказательство того, что вечная любовь существует: любовь, способная перенести разлуку и невзгоды, любовь, которая сильнее времени. Однако плоть бренна, и никакая любовь не в силах преодолеть сей факт.
Роджер схватился за угол стола, пытаясь взять себя в руки. На душе было так же тяжело, как после смерти его преподобия, он будто заново осиротел.
И тут новая мысль пронзила сознание. Нельзя, чтобы Брианна увидела заметку, ни в коем случае. Конечно, она понимала, что всякое может случиться, но… Нет. Такого она даже вообразить не могла.
Он сам наткнулся на эту газету по чистой случайности. Искал слова старых баллад, чтобы разнообразить свой репертуар, и перебирал песенники. На иллюстрации к тексту был снимок с газеты, в которой его впервые опубликовали, и тут взгляд Роджера, лениво скользящий по строчкам, набранным витиеватым старинным шрифтом, зацепился за фамилию Фрейзер.
Первый шок прошел, но горе прочно угнездилось где-то в желудке и разъедало, точно язва. Роджер был ученым и сыном ученого; он вырос в окружении книг, в нем с детства жил священный трепет по отношению к печатному слову. Чувствуя себя преступником, он достал перочинный нож и вытащил лезвие, настороженно оглядываясь по сторонам. Шестое чувство подсказывало, что следует исключить всякую случайность: скрыть тела, уничтожить все следы.
