Дверь открылась, в проеме показался Джейми.
– Все хорошо? – спросил он и задержал на Уильяме вежливо-равнодушный взгляд, но я заметила, как впились его пальцы в дверной косяк, как напряглись его икры и плечи. Вообще весь он был натянут, как струна; казалось, дотронься – и зазвенит.
– Все в порядке. Может, лорд Джон зайдет на чай?
Я повесила над огнем чайник, чтобы вскипятить воду, и с большим сожалением достала последнюю буханку хлеба, которую хотела пустить на новые опыты по производству пенициллина. Понадобилось извлечь из запасов и последнюю бутылку бренди. Затем я поставила на стол горшочек с джемом, пояснив, что масла, к сожалению, не будет, потому что на данный период времени им завладела свинья.
– Свинья? – удивленно переспросил Уильям.
– В кладовой, – кивнула я на дверь.
– А почему вы держите… – начал было мальчик, потом сел ровно и умолк. Видимо, отчим пнул его под столом, продолжая невозмутимо нам улыбаться с чашкой чая в руках.
– Очень мило с вашей стороны нас пригласить, миссис Фрейзер, – заметил лорд Джон, предостерегающе взглянув на пасынка. – Приношу извинения за наше непредвиденное вторжение; надеюсь, мы не доставим вам особых неудобств.
– Никаких, – ответила я, а про себя подумала: где же нам разместить их на ночь? Допустим, Уильям ляжет в сарае вместе с Иэном, всяко не хуже ночевки под открытым небом, как накануне. Однако сама мысль о том, что мы с Джейми будем спать в кровати на расстоянии вытянутой руки от лорда Джона…
Иэн, всегда ведомый шестым чувством, когда речь шла о еде, возник на пороге именно в этот напряженный момент. Его познакомили с гостями, несколько путаясь в объяснениях, последовали взаимные поклоны, и в тесноте нашей хижины кто-то сбил чайник.
Я воспользовалась досадным недоразумением и отправила Иэна показать Уильяму красоты местной природы, вручив им несколько сэндвичей с джемом и бутылку сидра на двоих. Затем, освободившись от стеснения, связанного с их присутствием, разлила по чашкам бренди и вперилась в лорда Джона немигающим взглядом.
– Зачем вы приехали? – спросила я без всяких экивоков.
Он широко распахнул светлые голубые глаза и недоуменно захлопал длинными ресницами.
– Вовсе не для того, чтобы соблазнять вашего мужа, уверяю.
– Джон! – Джейми стукнул кулаком по столу так, что зазвенели чашки. На щеках у него заалели яркие пятна, глаза внезапно потемнели от ярости.
– Прошу прощения. – Лорд Джон, напротив, резко побледнел, в остальном же остался невозмутим.
Мне вдруг стало ясно, что он переживал не меньше Джейми по поводу их нежданной встречи.
– Приношу извинения, мэм, – сказал он, коротко кивнув мне. – Я вел себя непростительно. От меня не ускользнуло, что с момента нашей встречи вы смотрите на меня так, словно видели, как я валялся в канаве у публичного дома для гомосексуалистов, пользующегося весьма дурной славой.
– Ах, простите, – выдохнула я, – в следующий раз предупреждайте заранее, чтобы я успела совладать с лицом.
Внезапно лорд Джон встал и подошел к окну. И застыл спиной к нам, положив руки на подоконник. Воцарилось напряженное молчание. Мне не хотелось смотреть на Джейми; я заинтересованно уставилась на бутылку с настойкой из семян фенхеля.
– Моя жена умерла, – вдруг проронил лорд Джон. – На корабле, следующем из Америки на Ямайку. Она ехала ко мне.
– Печально слышать, – откликнулся Джейми. – Мальчик был с ней?
– Да. – Лорд Джон повернулся к нам, лучи весеннего солнца золотили ему затылок. – Билли был очень привязан к Изабель. С самого рождения она была ему как мать.
Настоящая мать Билли, Женева Дансейни, умерла при родах; его предполагаемый отец, граф Элсмир, по случайности погиб в тот же день. Так говорил мне Джейми. Похоже, Изабель, сестра Женевы, усыновила сироту, а лорд Джон женился на Изабель, когда Билли было шесть или около того, тогда Джейми как раз уволился от Дансейни.
– Мне очень жаль, – сердечно сказала я, подразумевая не только смерть его супруги.
Лорд Джон посмотрел на меня и едва заметно кивнул в знак признательности.
– Мой губернаторский срок подошел к концу, так что я намеревался подыскать на острове подходящий дом, если бы членам моей семьи подошел климат. Но, как видите… – он пожал плечами. – Билли ужасно грустил, потеряв мать, и мне надо было отвлечь его от горя любыми средствами. Возможность представилась почти сразу. У моей жены обширные владения в Вирджинии, которые она оставила в наследство Уильяму. После ее смерти я получил письмо от управляющего. В нем он спрашивал, как ему следует поступить с плантацией.
Лорд Джон отошел от окна и медленно вернулся за стол, за которым сидели мы с Джейми.
– Мне захотелось осмотреть плантацию, прежде чем решить, что с ней делать, в каком что состоянии, и так далее. Я решил добраться морем до Чарльстона, а оттуда отправиться в глубь страны до Вирджинии. Я предполагал, что новые места и новые переживания отвлекут Уильяма от горьких переживаний; к счастью, так и произошло. В последние недели он выглядит куда более жизнерадостным.
Я открыла было рот, желая заметить, что Фрейзер-Ридж не совсем по пути, но передумала.
Похоже, лорд Джон понял, что у меня на уме, и криво усмехнулся. Надо следить за лицом, решила я. Пусть Джейми с легкостью читал мои мысли – это совсем неплохо, но то, что незнакомцы угадывали, о чем я думаю, – дело другое.
– А где находится плантация? – деликатно осведомился Джейми.
– Ближайший городишко называется Линчбург, он расположен на Джеймс-Ривер.
Лорд Джон покосился на меня и добавил с изрядной долей юмора:
– Пришлось немного отклониться от выбранного курса, чтобы заглянуть к вам. Несколько дней пути – и мы на месте.
Он повернулся к Джейми, слегка нахмурившись:
– Я сказал Билли, что ты мой старый товарищ со времен военной службы. Надеюсь, ты не возражаешь против такого определения?
Джейми покачал головой, хотя уголок его рта слегка дернулся.
– Определение, говоришь? Что ж, вряд ли у тебя было достаточно времени пораскинуть мозгами, учитывая обстоятельства. Но ведь так и есть, если на то пошло.
– А ты уверен, что он тебя не помнит? – спросила я. Джейми работал конюхом у них в поместье, попав в плен после восстания якобитов.
Джейми задумался.
– Когда я уехал из Хэлуотера, ему едва исполнилось шесть, столько же минуло с тех пор. Для мальчишки – целая жизнь. Отчего ему помнить о конюхе по имени Маккензи?
Конечно, с самого начала Билли его не признал, но он был слишком поглощен пиявками. Мне в голову пришла внезапная мысль, и я повернулся к лорду Джону – тот поигрывал табакеркой, которую достал из кармана.
– Скажите, – спросила я, повинуясь порыву, – а вы знаете, как умерла ваша жена?
