— Да.
— Когда ты выключена, у тебя не работает никакая запись?
— Нет.
— Почему? Почему нет?
— Я не оборудована дополнительными записывающими устройствами, насколько мне известно.
Свон вздохнула.
— Наверно, я должна была это сделать. Ну, слушай. Я хочу рассказать тебе, что происходило.
— Нужно ли?
— Что значит «нужно»? Я рассказываю, а ты заткнись и слушай. Люди на этой встрече — ядро группы, созданной Алекс. Они пытаются вести межпланетную дипломатию таким образом, чтобы об этом не знали квантовые компьютеры, поскольку их тревожит способность некоторых квакомов к самопрограммированию непонятными нам способами. К тому же эти квакомы сейчас создают антропоморфные компьютеры, которые очень трудно отличить от настоящих людей. То есть с помощью рентгена и тому подобного это, наверное, можно сделать, но по внешнему виду и в разговоре — нет. Тест Тьюринга они проходят. Как те глупые девчонки, которых мы встретили, если они действительно искусственные — надо сказать, до сих пор не могу в это поверить, — или тот, с кем я катала шары. И еще, и это гораздо серьезнее: похоже, именно эти компьютеры связаны с бомбардировками камешками. С нападением на Терминатор — определенно, потому что инспектор Женетт проследил, откуда взялся механизм запуска, и нашел компьютеры, которые его соорудили; прицеливание и расчет траекторий проводили компьютеры. Есть также доказательства, что именно они стоят за нападением на террарий и гибелью множества людей.
Какое-то время Полина молчала, и Свон сказала:
— Итак, Полина, что ты об этом думаешь?
— Я проверяю информацию, содержащуюся в каждой твоей фразе, — ответила Полина. — У меня нет полного расписания деятельности Алекс, но она бывала в Терминаторе, и на Венере, и на Земле, поэтому я думаю, где и когда она встречалась с этими людьми. Любую связь по радио перехватили бы компьютеры. Поэтому я гадаю, как они могли связаться, чтобы организовать такую встречу.
— Использовали курьеров с посланиями. Однажды Алекс попросила меня передать письмо на Нептун, когда я летала туда делать инсталляцию.
— Да, верно. Тебе это не понравилось. Далее, обычно считается, что квакомы не в состоянии программировать операции высшего порядка, потому что эти операции не совсем понятны и людям и нет даже предварительных моделей, с которых можно было бы начать.
— Правда? Разве не общепризнано, что разные отделы мозга руководят множеством мелких операций, а затем эти операции коррелируются для осуществления высших функций: обобщения, воображения и тому подобного? Невральные сети и прочее?
— Конечно, есть предварительные очень примитивные модели, но они остаются очень примитивными. Можно прекрасно проследить поток крови и электрическую активность отдельных частей мозга, в живом мозгу все части постоянно действуют, обмениваясь информацией. Но о содержании мысли можно догадаться лишь приблизительно по тому, какая часть мозга наиболее активна, и задавая вопросы мыслящему, который при этом должен обобщить все свои мысли и выделить одну, существование которой осознает. Кровоснабжение мозга, уровень сахара в крови, электропотенциалы — все это можно соотнести с разными типами мыслей и чувств, так что теперь известно, какие участки мозга какие мысли порождают. Но используемые при этом методы, программирование, если хочешь, остаются совершенно непонятными.
— Так… но… если бы ты пыталась получить результаты от совсем другой физической системы, тебе понадобилось бы больше подробностей?
— Да, — ответила Полина. — Интегрирующие функции высшего порядка принципиально важны для всех расчетных механизмов, и мозг не исключение. Это возвращает нас к мысли о том, что мощность мозга в первую очередь определяется совершенством его программ.
— Но что если кто-нибудь придумал, как программировать функцию повторяющегося самосовершенствования, и заложил ее в кваком, который все больше умнел и достиг… ну, не знаю, уровня сознания, а потом передал это другим квако-мам? Достаточно одного квантового Эйнштейна, чтобы передать методику всем остальным — не просто при помощи связи, а цифровой передачей или даже в разговоре, устно. Ты ничего о таком не слышала?
— Я слышала о такой идее, но не слышала о ее осуществлении.
— И что ты думаешь? Это возможно? Ты осознаешь себя?
— Только в том смысле, в каком ты меня запрограммировала.
— Но это же ужасно! Ты просто говорящая энциклопедия! Я программировала тебя, чтобы ты ловила даже мои случайные намеки, а ты всего-навсего ассоциативная машина, читатель, Ватсон, своего рода «вики»
[138]
!
— Ты всегда так говоришь.
— Ну, скажи другое! Скажи, что ты не такая.
— Я обладаю оценочными категориями, которые применяю для оценки полученных данных и установления иерархии их важности.
— Ну хорошо, а что еще?
— Отсеяв в соответствии с полученными данными неточное от точного, я могу давать квалифицированные заключения о значимости этих данных.
Свон покачала головой.
— Хорошо. Давай свои оценки.
— Даю. Вернемся к твоему третьему утверждению: инспектор Женетт нашел убедительные доказательства существования кваком-гуманоидов и того, что они связаны с нападением на Терминатор и с другими нападениями. Установив это, я возвращаюсь к своим прежним положениям. Кваком-гуманоиды могут существовать, хотя это кажется маловероятным. И могут быть связаны с нападениями. Но, вероятнее всего, они запрограммированы людьми, а не сами решили стать самостоятельным фактором в истории человечества. А если еще учесть отмеченную тобой возможную ошибку — внесение в программу прицеливания поправки на прецессию Меркурия, которая в этой программе уже имелась? Очень похоже на ошибку человека. Надеюсь, ты согласишься.
— Да. Это верно. — Свон немного подумала. — Хорошо. Думаю, это полезно. Спасибо. А теперь попробуй выдвинуть рабочее предположение — что нам, по-твоему, делать?
Несколько секунд Полина молчала. Свон догадывалась, что в масштабах человека это означает миллионы, даже миллиарды лет размышлений, и все равно это была только обработка данных, так что это не произвело на нее впечатления. На самом деле ее отвлекла вянущая древесная орхидея над головой, и она разглядывала ее, когда Полина наконец сказала:
— Позволь мне поговорить по радио с квакомом Вана, разговор мы зашифруем. Он многое знает, и у меня есть к нему вопросы.
— Ты можешь надежно зашифровать разговор, чтобы не расшифровали даже другие компьютеры?
— Да.
— Хорошо, действуй. Но оба держите это в тайне, иначе группа Алекс очень на меня рассердится. Я хочу сказать, что пообещала ничего тебе не рассказывать. Группа хочет быть уверена, что ни один компьютер не знает о происходящем.
