— Но мне сказали, что порог чувствительности системы обнаружения они повысили по своей инициативе.
— Да, но в определенном смысле и об этом их попросили мы. Ван просил усилить защиту. Так что… мы уже приняли решение доверять им.
Капитан нахмурился.
— Вероятно, ты прав. Но мне не нравится, что система безопасности щита не верит в угрозу. Лишь из-за этого нам приходится рисковать кораблем.
— Возможно, это вновь поднимает голову балканизация, — сказал от дверей инспектор Женетт. — Солнечный щит Венеры не связан с системой предупреждения, обнаружившей камни; наоборот, он старательно огражден от подобных влияний вроде сообщения компьютера Вана. Он просто не так устроен, чтобы поверить такому предупреждению.
— Что говорят венериане? — спросил капитан.
— Давайте спросим их, — предложил Варам.
— Конечно, надо немедленно их уведомить, — сказала Свон, — но система принятия решений на Венере известна своей закрытостью. Скоро ли они ответят? И что нам делать до тех пор?
Капитан продолжал хмуриться. Он посмотрел на Свон так, словно она была виновна в возникновении проблемы.
— Надо готовиться к тому, чтобы покинуть корабль, — сказал он с несчастным видом. — Если понадобится, можно в любую минуту остановить подготовку. Но, если подтвердится, что это необходимо сделать, времени будет в обрез. — Он взглянул на экран и сказал: — Чтобы вовремя прийти к месту рандеву, нужно большое ускорение. Передайте всем: готовиться к новому прыжку. «Мобиль», какое «же» потребуется, чтобы прийти вовремя?
Корабельный ИИ ответил потоком чисел и координат; капитан внимательно слушал. Потом сказал:
— Ускорение нужно начинать немедленно и в течение трех часов идти при трех «же», слегка отклоняясь при этом от плоскости эклиптики, чтобы оказаться над щитом.
Плохая новость. Перенести тройное g трудно, и его используют редко, только на тренировках в особых обстоятельствах.
— Передайте всем, кто способен действовать в скафандрах: пусть немедленно наденут их, — приказал капитан и нахмурился. — Всех остальных — на паромы. Чтобы успеть, разгон нужно начинать немедленно.
Осмотрев собравшихся на мостике, он подошел к интеркому и сам стал объяснять пассажирам ситуацию.
Это оказалось труднее, чем он полагал, и Варам со Свон отправились в свои каюты раньше, чем он договорил. Компенсацию за корабль обеспечит обычная швейцарская страховка; весьма вероятно, ее выплатят сами венериане; пассажирам практически гарантировано вознаграждение за самопожертвование, объявил капитан, когда Варам и Свон спускались вниз на лифте, — похоже, придется покинуть корабль. Паромы и хопперы корабля способны вместить все десять тысяч пассажиров, но те, кто достаточно подготовлен, могут и должны уйти с корабля в индивидуальных скафандрах, которые укомплектованы достаточным количеством припасов. Всякий, кто предпочтет скафандр, может покинуть корабль немедленно после проверки целости скафандра. Готовы все шлюзы. Капитан надеялся, что в течение нескольких часов всех подберут и это будет просто небольшое неудобство, которое позже сочтут героизмом, потому что этим они помогут спасти Венеру. Исход может быть только благоприятным. А оставшиеся на борту в течение трех часов будут вынуждены терпеть тройное тяготение. Капитан сожалеет о доставленных неудобствах; все, кто в этом нуждается, получат немедленную помощь со стороны экипажа.
Объявление продолжалось с обычной швейцарской витиеватостью и вызвало бурный отклик на всем корабле, в чем Варам и Свон убедились, когда вышли из лифта в коридор. Войдя в шлюз, они услышали крики, раздававшиеся, казалось, по всему кораблю, и переглянулись.
— Давай-ка держаться вместе, — сказала Свон, и Варам кивнул.
Разворот вызвал большую потерю ориентации, чем обычно, словно сознание его аномальности вызывало космическую болезнь или кошмар, в котором тело плывет навстречу катастрофе.
Это ощущение перешло в новый кошмар, когда они опять начали движение и их вес быстро утроился. Этого оказалось достаточно, чтобы свалить всех на пол. Люди кричали от шока, но понимали обстановку, и после первых мгновений большинство легло на живот и попробовали ползти, скользить или катиться. Пробовались разные методы, у некоторых явно ничего не получалось: они лежали неподвижно, словно придавленные своей тяжестью.
При таком g разница в весе приобретала важное значение. Маленькие тоже весили втрое больше обычного, но их тяжесть мышцы человека могли выдержать. Это стало совершенно очевидно: все маленькие на борту остались стоять и могли ходить (некоторые — согнувшись, как борцы сумо или шимпанзе, другие расхаживали, как Попай
[141]
, но по крайней мере держались вертикально и самостоятельно передвигались); большинство их напряженно работали в импровизированных командах, помогающих лежащим более крупным пассажирам. Большинство лежавших на полу, конечно, были высокими и полными; каждый из них теперь весил больше четырехсот килограммов и был совершенно придавлен собственным весом. Требовались усилия трех или четырех маленьких, чтобы перевернуть такого пассажира на спину, схватить за руки и за ноги и тащить к шлюзу.
Сама Свон неплохо передвигалась ползком, хотя у нее болели все кости. Она знала, что, едва только доберется до скафандра, его ИИ поможет ей одеться. Надо будет лишь согнуть плечи и руки, словно влезаешь в рукава пальто, и скафандр сам надвинется на тебя и закроется. Во время начальной подготовки каждый хотя бы несколько раз надел скафандр, и она не сомневалась, что, когда доберется до раздевалки, все пройдет гладко.
Но Варам двигался с гораздо большим трудом, чем Свон. Он весил на 50 или, возможно, даже на 75 процентов больше, и это серьезно сказывалось. Он полз, точно раненый морж, но слишком медленно, и Свон видела, что он начинает уставать. К счастью, мимо проследовал инспектор Женетт; вместе с двумя другими маленькими он тащил большого высокого, похожего на «Давида» Микеланджело и способного только приподнимать голову, пока его тянули. «Я вернусь», — сказал Женетт Вараму и Свон, и маленькие ушли, перекликаясь высокими голосами. Через несколько минут все трое вернулись. Женетт суетился, отдавая приказы, и вместе они подтащили Варама к стене с поручнем. Там Варам смог подтянуться и встать на колени; лицо его побагровело, он тяжело дышал. Он смерил Женетта взглядом выпуклых глаз.
— Спасибо, теперь я сам. Помогите кому-нибудь еще. Рад видеть, как вам здесь помогает закон пропорций, друг мой.
Инспектор на мгновение принял боксерскую стойку:
Все маленькие достойно приняли вызов. И никто пока не умер от перенапряжения! — Потом чуть расслабился. — Увидимся в шлюзе; похоже, мы доставили туда почти всех.
В раздевалке рядом со шлюзом ощущалась спешка, но не было паники скажем, не было явной. Почти все лежали или ползали по полу, маленькие им помогали, и это было шокирующее зрелище, несомненный признак чрезвычайной ситуации. Однако скафандры размещались в шкафчиках на полу возможно, именно на такой случай; Свон открыла свой шкафчик, взгромоздилась на соседнюю скамью и поспешила облачиться в скафандр — тот от такого проворства жалобно пискнул. Одевшись и выслушав сообщение скафандра, что опасности нет, она поползла по полу, чтобы помочь одеться Вараму, а потом другим, кто в этом нуждался. Некоторым это давалось с огромным трудом и болью. Таким людям выход за борт принесет облегчение. Среди них есть такие, кто уже много лет не бывал и при тяготении в одно g. Свон опасалась сердечных приступов и ударов, и в ее сознании сразу возникла Алекс; Свон постаралась почерпнуть у нее мужество: Алекс здесь была бы в своей стихии: спокойная, всех подбадривающая, радующаяся возможности действовать. Возможно, среди этих людей есть самодовольные жители космоса, они сами виноваты, что не в форме, но сейчас они здесь, пытаются справиться, стонут, кое-кто даже плачет. Некоторые перед тем, как облачиться в скафандр, пытались снять одежду, и это давалось им труднее, чем обращение с готовым помочь скафандром. Один мужчина с почти сферическим торсом, взял чересчур маленький скафандр, и Свон пришлось помогать ему выбраться обратно (скафандр сопротивлялся) и надеть новый.
