Свон кивнула.
— В этом ты как Алекс.
— Верно. Я часто беседовал с ней об этом, и у нас было одинаковое мнение по этой проблеме. Я научил ее кое-каким процедурам. Итак, теперь мне нужно подумать, что делать дальше и как связаться с Ваном и его суперквакомом. Возможно, объяснение произошедшего у него уже есть, невостребованное, потому что мы о нем не спрашиваем. Ведь, несмотря на все разговоры о балканизации, мы по-прежнему регистрируем историю каждого человека и каждого квантового компьютера. Чтобы найти этого агента, нужно просто изучить историю Солнечной системы за последние несколько лет; все должно быть где-то там.
— Кроме неприсоединившихся, — заметила Свон.
— Да, но у Вана есть и большинство их записей.
— Однако ты не хочешь, чтобы его записывающая система знала, о чем ты спрашиваешь, — сказала Свон. — На случай, если виновата она.
— Совершенно верно.
После этого разговора Свон захлестнула тревога. Кто-то хотел уничтожить ее город — и все же промахнулся, пощадив жителей, всех, кроме погибших при панике во время эвакуации и злосчастных музыкантов, убитых при ударе.
Правда ли это? Она не знала, как понять, почему удар миновал Терминатор.
Наконец она заговорила об этом с Полиной. Ей хотелось кое-что проверить, и лучше всего это было делать через Полину. В конце концов Полина всегда здесь, ее голос постоянно звучит в ушах Свон, и она всегда слышит все, что Свон говорит вслух. Все равно со временем она обязательно все узнает.
Итак:
— Полина, ты знаешь, о чем мы говорили с инспектором Женеттом, когда я тебя выключила?
— Нет.
— Предположить можешь?
— Вы могли говорить о происшествии с «Иггдрасилем», который только что увидели. В некоторых отношениях оно напоминает случай с Терминатором. Если это было умышленное нападение, тот, кто его предпринял, должен был использовать квантовый компьютер для расчета множества траекторий. Если инспектор Женетт считает, что в этом замешаны квантовые компьютеры, он не захочет, чтобы квантовый компьютер узнал подробности расследования. Аналогично стремлению Алекс не давать записывать некоторые ее разговоры никаким ИИ, квантовым или цифровым. Предположение таково: квантовые компьютеры могут обмениваться шифрованными радиосообщениями, и их деятельность пагубна для людей.
Как и подозревала Свон, Полине не составляло труда обо всем догадаться. Несомненно, и многим квантовым компьютерам тоже, включая Паспарту инспектора Женетта, запрограммированного для проведения расследования. Если — то, если — то — и так сколько триллионов раз в секунду? Возможно, это похоже на их шахматные программы: в этой игре компьютеры давно оставили человека далеко позади. Так что отключать их на время разговора — напрасные хлопоты.
А значит, она имеет право сказать:
— Полина, если кто-то, рассчитывая траекторию камня, чтобы тот ударил по Терминатору и уничтожил его, забыл бы включить в Свон расчеты прецессию Меркурия, предсказываемую теорией относительности, и использовал только классические расчеты небесной механики, насколько он промахнулся бы? Предположим, снаряд выпущен год назад из пояса астероидов. Рассчитай несколько точек запуска и траекторий и скоростей снаряда с учетом относительной прецессии и без нее.
— Прецессия Меркурия составляет 5603,24 угловой секунды в юлианское столетие, — сказала Полина, — но часть ее, описываемая обшей теории относительности, составляет 42,98 угловой секунды в столетие. Погрешность траектории, рассчитанной на год без учета этой прецессии, составит 13,39 километра.
— Что и получилось, — сказала Свон, снова испытывая дурноту.
— Но, если дело в прецессии, удар должен был прийтись восточнее города, а не западнее, — заметила Полина.
— А, — сказала Свон. — Ну ладно…
Она не знала, как это понять.
— Обычные расчеты небесной механики для транспортных маршрутов к внутренним планетам обязательно принимают во внимание общую теорию относительности, — пояснила Полина. — Поэтому нет необходимости помнить о прецессии, чтобы добавить в расчеты. Однако если тот, кто программировал траекторию удара, используя открытые расписания, не знал об этом, он мог добавить поправку теории относительности туда, где она уже применялась. В этом случае, если рассчитывался удар по городу, ошибка составила бы 13,39 километра к западу.
— Ага, — сказала Свон, чувствуя себя хуже прежнего. Она поискала, где бы сесть. Терминатор — одно дело, а вот люди — совсем другое: ее семья, ее община… То, что кто-то способен убить их всех… — Итак… Похоже, это ошибка человека.
— Да.
Вечером Свон опять оказалась на камбузе наедине с инспектором, который снова сидел на столе и ел виноград. Свон сказала:
— С тех пор как ты рассказал мне про кучу мелких камней, я все думаю, что оно было, вероятно, нацелено в Терминатор, но кто-то допустил просчет. Если бы этот кто-то не знал, что по стандартному алгоритму прецессия Меркурия уже введена в соответствии с уравнением теории относительности в расчеты траектории, и добавил ее в расчеты, удар пришелся бы западнее города именно на такое расстояние.
— Интересно, — ответил инспектор, внимательно глядя на нее. — Иными словами, ошибка в методике. Я предполагал, что это сознательный промах — что-то вроде предупредительного выстрела. Нужно обдумать это. — И, немного погодя, добавил: — Должно быть, ты спросила об этом Полину?
— Да. Она и так догадалась, о чем мы говорили, когда я ее выключила. Я уверена, твой Паспарту тоже.
Женетт нахмурился; отрицать это он не мог.
— Не верится, что кто-то стремился убить столько людей, — сказала Свон. — И даже убил — на «Иггдрасиле». Когда столько места для всех… столько всего! Я хочу сказать, мы живем в обществе, которое называют постдефицитным. И я не понимаю. Ты говоришь о мотиве, но в психологическом смысле у такого поступка не может быть мотива. Я полагаю, это означает, что зло действительно существует. Мне казалось, это просто старый религиозный термин, но, видимо, я ошибалась. И мне тошно.
На маленьком лице инспектора появилась легкая усмешка.
— Иногда я думаю, что только в постдефицитном обществе и существует зло. До тех пор его всегда можно было свести к нужде или страху. Нетрудно верить, как, вероятно, поверила ты, что с исчезновением страха и нужды исчезнут и дурные поступки. Люди станут безобидными мартышками, альтруистами, любящими всех.
— Вот именно! — воскликнула Свон. — А почему бы и нет?
Женетт с галльской выразительной усталостью пожал плечами.
— Может быть, страх и нужда никогда не уходят. Мы не просто еда, питье и убежище. Казалось бы, вот оно, коренное отличие… но очень многих хорошо питающихся граждан распирает от гнева и страха. Они чувствуют «цвет голода», как это называют японцы. Цвет голода, цвет страдания. Ярость подобострастия. Воля — это вопрос свободного выбора, а рабство — отсутствие свободы. Поэтому лакейская воля чувствует вину и выражает это в нападении на что-нибудь внешнее. Творя зло. — Еще одно пожатие плечами. — Как это ни объясняй, люди совершают дурные поступки. Поверь.
