В прошлом дно труб покрывал лед замерзших вулканических газов — готовое сырье для извлечения кислорода, азота и воды. Там, где Рима Фламмарион разрезала сеть туннелей, они выходили из стены каньона круглыми устьями. Сейчас, спустя добрых три века после основания Колонии, все эти устья были герметично заделаны и перекрыты люками, а лавовый лабиринт под поверхностью Фламмариона заполнен воздухом и прогрет до комнатной температуры.
Пригодные для жизни туннели тянулись на полсотни километров. Там, под циклопическими сводами труб, освещенные Солнцем через световоды, зеленели леса и сады, волновались рябью озера, сновали поезда… Были в Колонии и настоящие дикие уголки, куда до сих пор не провели свет — кромешно-темные пещеры, заросшие одичавшими грибами и лишайником. В свободное время Танит любила побродить по этим таинственным закоулкам…
Неужели она больше никогда не вернется во Фламмарион?
В приливе тихого бешенства Танит стиснула зубы. Далтон, этот слабак, этот нульдев, это ничтожество! Так позорно сдаться в шаге от полного торжества! Так подло украсть у нее победу, ее победу!
Все началось четыре года назад, когда она завербовала Лавинию Шастри.
Жена Максвелла Янга, сворм-коммандер, второй человек в Эриксе и Космофлоте, прибыла тогда на Луну для восстановления торговых отношений после Транспортного кризиса. У серьезных людей вербовка всегда взаимна: информация в обмен на информацию. Чтобы войти в доверие к Шастри, Танит сдала ей немало ценных сведений — но и вознаграждена была сторицей.
— Мой Макс уже вдоволь насладился властью, — говорила Лавиния, лежа в постели рядом с Танит и неторопливо набивая табаком трубку. — Ну и хватит с него. Шастри должны править Венерой. Шастри, а не Й-янги, — с невыразимым презрением выговорила она. — Да, Макс сделал свою работу — избавил нас от банды Окелло. Это большая заслуга, и мы его отблагодарили. Позволили поцарствовать и поиграть в героя-объединителя человечества. К сожалению, мой супруг заигрался, — Лавиния щелкнула зажигалкой, закуривая. — Вздумал передать власть нашей пустоголовой дочери. Я тоже люблю Зару, но надо же хоть немного понимать людей? Короче, Макса пора убирать, и мы рассчитываем на вашу помощь.
— То есть? — Танит была совершенно потрясена этими откровениями.
— Макс должен потерпеть поражение. Военное поражение. Только оно способно покончить с ним. Нападите на нас, а лучше спровоцируйте наше нападение, и победите. Я буду сообщать вам координаты Эрикса. Десантируйтесь на Эрикс — и тогда наш домен поддержит вас изнутри, — Лавиния выдохнула струю ароматного дыма.
— А как же Рой? — Танит с детства испытывала ужас и восхищение перед этим средоточием силы, способной уничтожить даже аквилиан.
Лавиния только усмехнулась.
— Рой небоеспособен, девочка. Говорю тебе как сворм-коммандер. Мы его наращиваем и модернизируем, но он станет для вас опасен только к 82–83 году. Нападайте в 81-м, и сорвете банк.
— И ты готова подчинить Эрикс Фламмариону? — усомнилась Танит.
— Только на первое время. Потом я вас все равно кину. Но это будет потом.
— Я тебе не верю, — откровенно сказала Танит. — Это ловушка. Ты нас провоцируешь.
Лавиния лениво пожала плечами.
— Свяжись с моим братом Энеасом. Он на Земле, в Колонии Куру. Он в курсе нашего плана и все тебе подтвердит… Ну а главное: ты ведь, конечно, пишешь этот разговор? Пошли запись Максу. Сдай меня.
— Ты это серьезно?
— Куда уж серьезнее. Если Макс меня убьет — ты убедишься, что это была не провокация… — Лавиния усмехнулась. — И будешь весь остаток жизни жалеть о том, какой шанс упустила.
Танит уверенно кивнула, звякнув цепью ошейника.
— Не сомневайся. Я сделаю именно так.
Но не сделала.
Со вздохом нетерпения Лавалле подняла взгляд к окну в потолке. Облачно-голубая Земля в последней четверти стояла почти в зените, но не она интересовала Танит. Ротоватор. Подъемник на орбиту. Гигантская праща, которая подхватит ее и унесет с Луны — если только Далтон не успеет ей запретить в оставшиеся две минуты.
Ротоватор — более шестисот километров троса из углеволокна — вращался вокруг Луны спутником, совершая оборот за два часа, и одновременно крутился в плоскости своей орбиты вокруг собственного центра масс. Скорость вращения была подобрана так, чтобы конец троса периодически оказывался над Фламмарионом в нижней точке оборота. Пусковая башня должна была выстрелить кабиной в такой момент и с такой скоростью, чтобы попасть в конец троса. Кран на конце троса подхватывал кабину, и она, прицепленная к ротоватору, совершала вместе с ним полоборота. В верхней точке окружности она отцеплялась и становилась спутником Луны — ну а дальше оставалось только ждать на орбите, пока кабину подхватит какой-нибудь корабль-транспортник.
Ротоватор уже был виден в черном небе над Луной — бесконечная цепочка огней габаритных отражателей сливалась в одну мерцающую линию. По мере того как трос поворачивался концом к кабине, линия укорачивалась и становилась все ярче. На нижнем конце уже был виден кран — механическое чудовище с паучьими лапами электростатических захватов. Кабина, замедляя ход, продолжала лететь вверх, а кран стремительно падал на нее, как хищная птица на добычу. Плазма била из двигателя коррекции бледно-голубым туманным лучом.
— Приготовиться к экстремальной перегрузке! — предупредил даймон в голове Танит Лавалле.
Она закрыла глаза, выдохнула, постаралась расслабиться. Еще секунда, и прощай, Луна… надеюсь, все же не навсегда.
Сцепка. Грохнуло, лязгнуло, тряхнуло, с чудовищной силой вмяло в кресло… Кран подхватил кабину своими липучками-электретами. На долю секунды перегрузка достигла двадцати лунных «g», и дыхание Танит прервалось… Потом слегка отпустило. Перегрузка выровнялась на пяти лунных «g» центробежной силы. Несколько меньше гравитации старушки Земли, где она скоро окажется. Танит осторожно открыла глаза. Она могла видеть и дышать, но все тело было спрессовано свинцовой тяжестью. Ладно, всего шесть минут с секундами, можно и потерпеть… но как она будет жить на Земле? Только в инвалидном кресле, это понятно… непрерывная пытка… Танит глянула в окно.
Луна быстро удалялась и наклонялась по мере того как кабина поднималась по окружности ротоватора. Кратер Фламмарион занимал уже не все поле зрения — к северу виднелась черная лавовая равнина Синус Медии, из-за южного горизонта выползали гигантские кратеры Птолемей, Альфонс и Альбатегний. На востоке тонула во тьме равнина Океана Бурь — до нее еще не добрались лучи восхода. Из этой тьмы редкими цепочками огней выступали хребты кратерных валов.
Фламмарион в центре окна занимал уже совсем небольшую часть поля зрения. Пусковая башня вообще не была видна, но тонкий штрих ее тени чернел отчетливо — единственный зримый признак обитаемости Луны…
Нет.
Свечение.
Тускло-оранжевое сияние, будто небывалый на Луне туман, возникло, растеклось и залило древнее дно Фламмариона.
